В десять с минутами решила пойти взглянуть на их усадьбу.
Может, зайти и спросить у Евгении Петровны?
А что спросить? Дома ли Ваня и выйдет ли гулять? По возрасту Влада в подружки по играм Ивану никак не подходит.
Ерунда. Как-нибудь выкрутится.
Дойдя до монументальных бобровских ворот, она подумала, что ведет себя нелепо и неадекватно. Решила, что нужно прекратить немую истерику, в которой не желала себе признаваться.
Мальчишка и не собирался никуда ехать. Это была такая игра в понарошку. Письмо ему, конечно, прислали, оно существует, но вот значения ему Иван никакого не придал. И молодец. А сейчас он мирно спит, посапывая, в своей постельке на втором этаже особняка.
Влада развернулась на сто восемьдесят и даже произвела несколько шагов в обратном направлении, но резкий звук распахнувшейся настежь металлической двери заставил ее обернуться. Из калитки, врезанной в ворота, вышла Евгения Петровна с пылающим лицом, за калиткой виднелся борт хозяйской «Ауди», выпачканный глиноземом по самые стекла.
– Владочка? – окликнула ее бобровская домработница, забыв поздороваться. – К вам в библиотеку Ваня не заходил? Вчера, поздно вечером?
– Нет, – помедлив, ответила Влада. – Я до вечера, тем более позднего, там не сижу. А в чем дело, Евгения Петровна?
– Да, в общем… Я подумала, может быть, он зашел в библиотеку по дороге на станцию. Может, передумал идти на электричку… Или вы его отговорили… Может, он там у вас на стульях переночевал… Ну, раз нет, так я в Москву поеду, там его искать буду. Адрес его квартиры мне Антон Дмитриевич вот тут написал… Не потерять бы…
Именно так, у Ивана была своя квартира в Москве. Весьма неплохая трешка в брежневской девятиэтажке. Сейчас там ремонт, а три месяца назад его не было. Были Ольга Сергеевна, Ванина мама, и Надежда Игоревна, Ванина гувернантка, а сам Ваня оканчивал шестой класс.
Гувернантка по большому счету уже была не нужна, Ваня вырос, но мама считала, что кто-то должен накормить ребенка обедом, когда он придет из школы, и помочь с домашкой. Мама подолгу пропадала на работе, у нее был художественный бутик и при нем небольшая гончарная студия, где она в компании трех подруг лепила, а потом обжигала стильную утварь из какой-то угольно-черной глины. Чайники, чашки, миски получались жутко кривобокие, со множеством вмятин, но именно такими они и должны были быть. Из липового лыка дамы плели сундучки и хлебницы, из перьев домашней птицы изготавливали креативные подвески и браслеты, скрепляя их эпоксидной смолой, но самым шиком была, конечно, посуда.
Мама много работала, чтобы накопить денег Ване на образование в будущем и на спокойную, обеспеченную жизнь им обоим в настоящем. Она пропустила момент, когда надо было остановиться и пойти к врачу. Угасала беспощадно быстро. Ваня не видел, как она умерла, это случилось в больнице. А он был все эти дни с Надеждой Игоревной.
Он не очень запомнил все дальнейшее. А что вспоминал, то хотел забыть.
«Знаешь, Влада, как больно маму потерять?»
«Нет. Расскажи».
«Это когда всегда кричишь, но молча. И внутри все рвется на части, и ты молча кричишь».
«Ты бы поплакал, а?»
«Не мог тогда. А сейчас не нужно. Мне так она сказала».
«Кто, Ваня?!»
«Так мама же. Она мне приснилась. Чуть больше месяца прошло после похорон. Я все это время и говорить-то ни с кем особенно не мог. Не хотелось совсем».
«Сорок дней, может быть?»
«Не знаю. Может быть, я не считал. И вот. Приснилась. Красивая такая! Лицо светлое, веселое. И одежда у нее какая-то необычайно красивая. Говорит: «Не хандри, Иван, сам не мучайся, и меня не терзай стенаниями своими. Мне тут счастливо. И тебе так же будет скоро. Через семьдесят примерно годков».
«Семь, наверно? Если “скоро”?»
«Семьдесят. Ты, говорит, и не заметишь, как они пролетят. Только так живи, чтобы нам здесь встретиться. “Это как?” – спрашиваю. Она мне: “Честно и по совести”. Еще сказала о человеке, на которого я могу положиться, но это я уже неясно помню. Вроде бы ниоткуда он появится. Потом она вдруг пропала, и чепуха всякая началась: паровоз, цыгане, убегал от них. Обычный бред, короче. А начало сна помню хорошо. Правда, здоровский сон?»
«Правда. Здоровский».
Влада не решилась сказать, что не каждому сну можно верить. Откуда ей знать? Возможно, именно этому верить можно и нужно.
Когда в его жизни появился Бобров, Ваня не удивился. Мама же предупредила.
Антон Дмитриевич сначала позвонил, сказал, что приедет.
Они уселись в большой комнате друг против друга, в креслах. Надежда Игоревна спросила, принести ли чаю, и, услышав отказ, понимающе кивнула и ушла на кухню, чтобы не мешать.