Закончив разговор, Олеся принялась ругать бельё, которое не сохнет на бельевой верёвке уже пять дней, а Олег бессильно затолкав мобильник в глубину кармана, состроил мне кислую гримасу. Поддерживая его, а может быть в большей степени себя, я попытался перевести общее настроение мысли в иное русло:
— Как ты думаешь, Олег, может вернуться уже домой? Знаешь, у нас, к примеру, правительство России выдаёт материальную помощь каждому, кто вернулся из эмиграции!
— Здорово! Тебе, может быть, стоит вернуться, а мы‑то не из России. Возьмёшь нас с собой?
— Запросто! Правда расселяют таких переселенцев где‑то в районе полярного круга, примерно так, как это сделал Сталин с евреями создав для них Еврейскую автономную область «Во глубине Сибирских руд».
— Да, это было своего рода гетто, но не стоит за это ругать Сталина. Когда Гитлер любезно предоставлял евреям печи крематориев, Сталин создал для них свой Израиль, причём не в выжженной пустыне, а в благодатном крае богатом природными ресурсами и с благоприятным климатом. При этом его не нужно было защищать с оружием в руках, отбиваясь от иноверцев. Живи в удовольствие.
— Гитлер, конечно, был безумно жесток, и нам очень повело, что он уже в прошлом. Но, Олег, где гарантия, что сегодняшняя Ирландия, не справившись с неподъёмным бременем трудовой эмиграции, не выкинет нас, ну, не в Холокост конечно, но в резервацию где‑нибудь в глубинке бедной страны, скажем в Албании? Будет им платить копейки на наше содержание, что будет гораздо меньше, чем платить нам пособие по безработице.
— Да, вполне возможно, об этом уже говорят в Великобритании.
— Веришь ли, мне кажется, что Ирландия, скорее будет платить иммигрантам, чтобы уехали, но никогда не предложит грант тем ирландцам, кто покинул страну, чтобы они вернулись. Ты знаешь, сколько ирландцев в мире? Если все вернутся, то этот остров утонет, как Титаник.
— Да, это точно, количество ирландцев в мире превышает количество иностранцев в Ирландии в сотни раз! Наверное, именно поэтому ирландское министерство иммиграции занимается, по всей видимости, профилактикой невозвращения назад, — усмехается Олег.
— Каким образом? — недогоняю я.
— Они помогают другим министерства принимать такие законы, чтобы в Ирландии было непривлекательно жить! — с печалью в голосе произнёс Олег, — Знаешь, ну типа, повышение цен, налогов и так далее.
— Я что‑то никогда не слышал про министерство иммиграции.
— Есть–есть. Удивительно, но у них был совет иммигрантов. То есть представители разных народов из числа иммигрантов входили в этот совет. И цель его такова, чтобы иммигранты могли влиять на иммиграционное законотворчество. К сожалению, этот совет перешёл под руководство министерства Справедливости и Равноправия и там этот совет был похоронен заживо.
— В каком смысле?
— А в таком, совет иммигрантов существует лишь в виде страничке в интернете и конец! Министерству Справедливости и Равноправия не выгодно, чтобы иммигранты были вовлечены в законотворческий процесс относительно интеграции иммигрантов.
— Это называется… — хотел было я произнести свою версию, но Олег перебил меня:
— С их стороны это такой вот сценарий: ты сидишь в баре, и очаровательная незнакомка соблазнительно смотрит на тебя, сочно облизывает свои губы, и снова смотрит на тебя, ты набираешься смелости, подходишь к ней, пытаешься познакомиться, а она тебя игнорирует, и её друзья смеются над тобой.
— То есть, ты хочешь сказать, что министерство справедливости смеётся над нами?
— Ты сам это сказал, Саня, оно дразнит нас, так как дразнят собаку — хорошо дразнить, когда она на цепи.
— Олег, ну а не получится у них вот так, как это бывает с женщиной. Она сначала дразнит, а потом жалеет, что не дала.
— Нет, Саша, министерство никогда не пожалеет, скорее пожалеем мы, потому что в этой Кама–Сутре, как ты не изворачивайся, министерство всегда сверху оказывается.