И те, кого я так любил,
С теченьем времени все ближе.
Их все ясней с годами слышу,
Так и не тронув слово «был».
Круговорот
Начать все чистого листа…
Но повнимательней вглядеться —
В той чистоте – не пустота,
А память об ушедшем детстве,
Когда мечтаешь ты о том,
Чтобы скорее стать взрослым.
Становишься. Ну, а потом —
Чтоб быть как можно выше ростом.
И вот – упрешься в потолок.
Тот треснет – переходит в пол он.
И ты опять у чьих-то ног
Все тех же устремлений полон.
Валерий Бокарёв, Зеленоград
Лес редеет, к нам просится осень,
Золотым подкупая листом.
В тихом зареве царственных сосен
Проплывает река под мостом.
И уносятся яркие листья,
Журавлей провожая на Юг.
Будто шуба, огромная лисья,
Укрывает былинки от вьюг.
Лес редеет, становится тише;
Слышен шорох и листьев полет.
Листопадом заносятся крыши.
Это осень, как дождик идет.
Снег оставил серые пригорки.
Превратил себя в холодный ветер.
Много птиц и голоса их звонки,
Но цветов пока я не заметил.
Лишь цветет почти полгода ива,
Чьи цветы снега напоминают.
Потому морозящая сила
Те цветы не губит, а ласкает.
Мне небо говорит, что скоро будет лето.
Хотя снега еще земли не отдают.
Но с каждым днем все больше птиц и света.
И как сияет день! А птицы как поют!
Тянет Родина. Выйду из парка,
По асфальту и дальше тропой…
Этим летом до одури жарко,
Все окрестности высушил зной.
Тянет Родина. Вот бы напиться
Из Святого ключа у реки,
Где кубышки и иволга-птица,
И кричат по утрам кулики!
Тянет Родина! Сельской тропою
Мимо сосен, бездонных болот.
Любоваться родною рекою,
Где в затонах щуренок живет.
Тянет Родина! Там золотится,
Наливается колос у ржи,
И кричит позабытая птица
Средь зеленой, душистой межи.
Тянет Родина. Тихие зори,
Петухов переливистый крик.
Только там ощущение воли
И бессмертья, хотя бы на миг.
Тянет Родина. Там, возле липы,
В ожидании сгнила скамья;
Там у церкви разбитой, безликой
Захоронена наша родня.
Тянет Родина, Родина снится!
Просыпаюсь с душевной тоской.
Будто я – разоренная птица:
Все мечусь, потерявши покой.
Тянет Родина! В белом тумане
Одинокие снятся дома.
О, как много мы в жизни видали,
Только Родина тянет одна.
Поэт
Земля родная для Поэта —
Моя священная земля!
И пусть она дождем одета,
Источник золотого света
Земля в начале октября.
Покрыты мхом подножья сосен.
Грибы, средь них багровый клен.
Пришла в Михайловское Осень
Дождем на моховой ковер.
Лес расступился…неприметный,
Простой одноэтажный дом.
Но это – колыбель Поэта!
Все лучшее родилось в нем!
Как зачарованный вступаю…
Скрипит рассохшийся паркет,
И я внезапно ощущаю:
Там, за столом, сидит Поэт!
А дальше, на диване старом,
Лежит большой ученый кот.
Народ проходит шумным валом,
А он и ухом не ведет!
Я знаю, позже, ночью лунной,
Кот к дубу древнему придет,
Взлетит на цепь, и праздник шумный
Седых героев соберет!
И падал снег. Все падал мокрый снег.
Он превращал асфальт в притоки рек.
И все летел, кружился и летел.
И к вечеру поселок побелел.
Инна Векслер, Израиль
Звезда во лбу щербатой синагоги,
Свой месяц надо лбом несет мечеть.
Крест – солнца знак издревле на востоке,
В нем стать сию нельзя не усмотреть.
За фреской стертой мы тебя искали
И, неразборчиво гудя, клялись тобой.
На пегой шкуре льва, наброшенной на скалы,
Ты возлежишь, в обливке световой.
Вернется стриж в гнездо меж ляжек древних башен,
Сквозь камни на слезах взойдет трава иссоп.
Нас сторожат, как прежде, наши Раши —
Сам Раши толковал нам про исход.
Из трех богов, всех трех, иерусалка,
Ты уверяешь – в сердце только он —
И в золотых наперстках крутишь прялку,
Прядя истории времен сон – колесон.
Едва касаясь склона, белый ослик
Ликующей толпе несет лущеный свет.
То в белом весь, на белом-белом облаке
Вступает в город долгожданный снег.
Андрей Виноградов, г. Железнодорожный
Шекспировской строфой
Любовь чиста: склонясь пред алтарем,
Я вижу в ней величие креста.
И храм, воздвигнутый в ночи огнем
Слиянья душ, – под благостью Христа.
Но плоть слаба – здесь дьявола напасть!
Лавина будто, сотрясая твердь,
Стремительно сошла, взрывая страсть.