в густой февральский снегопад.
Снаряды разрывались градом.
ГРЭС-восемь защищал солдат.
На станцию ломились фрицы,
артподготовка шла стеной —
он жил в ней огненной частицей
и отбивал за строем строй.
О подвиге писала много
газета «Красная звезда»;
его портрет со взглядом строгим
нас переносит в те года.
Погиб солдат, увитый славой, —
могила общая тесна;
умчалась смерть с косой кровавой —
пришла победная весна.
И мы стоим, потупив очи,
пред чередою черных плит —
душа вулканами клокочет,
а сердце ноет и болит.
Так будем же достойны павших,
по ним поступки проверять,
чтоб не жалеть о дне пропавшем,
чтоб веру в жизнь не потерять.
А флаг еще не спущен,
Не предан Серп и Молот,
И Ростропович не играет на костях;
Курок еще не спущен,
И снайпер из Моссада
Еще не мочится на человечий прах.
Торгашеские рынки
Не полны иноземцев,
И русский дворник курит под окном;
И не стреляют танки
Без промаха по сердцу,
По тем, кто защищает Белый дом.
Еще летит по небу
Наш олимпийский Мишка,
И радуются дети всей большой страны;
И не воруют хлеба,
И не торгуют телом,
Все люди братья и по уровню равны.
А Красный флаг не спущен
Над вымершей деревней,
А Красный флаг не спущен
Над вымершим селом.
И плачут о погибших
Лишь травы и деревья,
Засохший сад и поле
С гудящим сорняком.
13 Завьялова Марина, Москва
На краешке
На краешке, над лучезарной бездной
Среди многозначительных теней,
Чуть-чуть напоминающих людей,
В потоке безгранично-нагло-лестном,
Когда фантомы, прикрываясь маской,
Шутливо, нежно портят Вам судьбу
Незначащими фразами, табу
На жизнь и на ошибки, милой лаской
Пророча статус, яркие одежды,
Карибы, несмываемый загар,
Зажмурясь сочно, новый гений, star,
Вы плачете от сумрачной надежды
Стать светочем среди глупцов несчастных,
Друзей, заплывших бытом, и коллег.
Пусть смертен каждый мелко-человек,
Харизма Ваша к плебсу безучастна…
И вот оно – расписан день на годы,
Вам выдан сейф и серенький билет.
Лишь шаг от пропасти… Вы умница, поэт!
Чудесней нет изменчивой свободы…
Майский танец
Солнце надело балетки,
Томно плывут облака.
Пляску красотки-старлетки
Напоминает река.
Та же свобода в движеньях,
Блеск, ослепительный свет
В водном потоке… Круженье,
Плавных изгибов букет.
Рядом склонились осины,
Зелень танцует кадриль.
А у ольхи-балерины
Строгий изысканный стиль.
Все веселятся: настала
Жизни, цветенья пора.
Ровность анданте пропала,
Быстро несется игра
От реверанса к канкану…
Вспыхнет к закату сирень.
Так неожиданно рано
Майский закончится день…
14 Ильина Инесса, Москва
Медведица Маша
Цирковая медведица Маша
Зимней ночью не может заснуть,
Помнит Маша арены и марши,
Выпал Маше безрадостный путь.
С детства леса родного не знала —
В старом цирке в опилках росла.
На манежах страны выступала,
Столько радости детям несла!
Но не вечна актерская доля,
Слава, блеск обернулись тюрьмой,
Честный труд заменили неволей,
Сделав Машу добычей живой.
Дикой сворой хозяева лают,
Травят жертву, не зная стыда,
Псы кусают, визжат, нападают!
Цепь крепка. Не уйти никуда…
Столб позорный по нелюди плачет!
Суд настанет. Пробьет их слеза?
И до смерти пусть будут маячить
Перед ними медвежьи глаза.
Музыка
Вдоль аллеи Театральной,
Мимо станции Динамо,
Путь не близкий и не дальний,
По дорожке, мимо Храма.
Теплый вечер. Шум проспекта.
Столь привычная картина.
Зазвучали рядом где-то
Чудо-звуки клавесина.
И в короткое мгновенье
Площадь в сцену превратилась,
И на лицах вдохновенье
Тихим светом отразилось.
Как изящные гондолы,
Две стояли органолы,
Словно черные рояли,
В дорогом концертном зале.
Лица с ангельскими схожи,
Руки-птицы ввысь взлетали,
И случайные прохожие
На месте застывали!
Вдоль Аллеи Театральной,
Мимо станции Динамо,
В чарах музыки астральной
Шли мы рядом – я и мама.
Друзья
Кто придумал такое и где,
Что друзья познаются в беде?
И по первому зову придут,
И невзгоды рукой разведут?
Оборотная в том сторона,
Что не всякая дружба верна.
Если хочешь проверить друзей,
Поделись-ка удачей своей!
Раздели с ними радость побед,
Пригласи их к себе на обед,
Пусть отпразднуют радость твою,
Принимая ее, как свою.