— Я не нуждаюсь в ваших заверениях касательно ее добродетели. В равной степени от ее и от своего имени спрашиваю вас, что вы можете сказать по поводу записки?
— Мне нечего сказать за исключением того, что вам следовало бы ее прочесть.
— У меня нет привычки читать письма своей жены. Я целиком и полностью доверяю ей, однако моим долгом является защитить ее честное имя от всякого рода дерзких выходок и нескромных кривотолков. Когда я только начинал служить, существовал действенный способ осуществить это. Теперь же я могу лишь заявить вам, что вы мерзавец и что отныне вы никогда не переступите порога моего дома, а также любого уважаемого дома в городе. Поверьте, мне это по силам.
— Вы выказываете образчик хорошего вкуса, оскорбляя меня, когда я нахожусь в вашем доме, — огрызнулся капитан. — Я никогда более не переступлю вашего порога. Что же касается действенного способа, то вы убедитесь, что я очень старомоден в своих суждениях, если вы соблаговолите предложить мне прибегнуть к нему. Желаю вам всех благ.
Он взял с рояля свою шляпу и перчатки и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и взглянул на Болсовера. Полковник увидел лицо человека, снедаемого страстью и мучениями.
— Однажды вы меня спросили, многое ли изменилось в Англии за мое отсутствие. Тогда я ответил вам, что очень многое. Теперь я объясню почему. До своего перевода я служил здесь и любил одну девушку. Она тоже любила меня, понимаете, любила! Между нами состоялась тайная помолвка. Я тогда был беден и жил на скудное офицерское жалованье, она же привыкла к роскоши. Я подал рапорт о переводе в Индию именно для того, чтобы собрать достаточное состояние, дабы я смог удержать ее. Я работал в штабе и в полевых частях, я экономил каждый пенс и влачил такое существование, которое может показаться просто немыслимым для британского офицера в Индии. Наконец, я, как мне думалось, накопил вполне достаточно, и вот я вернулся на родину. Я безумно волновался и переживал, поскольку за эти годы я не получил от нее ни единой строчки. И что же я увидел? Что ее купил человек вдвое старше меня, купил, как покупают… — Он задохнулся и поднес руку к горлу, прежде чем смог заговорить вновь. — Вы сетуете… вы выставляете себя оскорбленным! — воскликнул он. — Бог свидетель, у кого из нас больше причин возмущаться — у вас или у меня.
Полковник Болсовер отвернулся и позвонил в колокольчик. Однако прежде чем появился слуга, его гость уже исчез, и снаружи хозяин дома услышал его торопливые шаги. Некоторое время он сидел в глубокой задумчивости, подперев подбородок руками. Затем он встал и поднялся в спальню жены.
— Я хотел бы поговорить с тобой, Хильда, — тихо произнес он, взяв ее руку и усаживаясь рядом с ней на оттоманку. — Скажи мне, только честно: ты счастлива со мной?
— Перси, дорогой, отчего ты спрашиваешь?
— Ты не жалеешь, что вышла за меня? Хоть сколько-нибудь? Хотела бы ты стать свободной?
— О Перси, не задавай мне таких вопросов!
— Ты никогда мне не рассказывала, что между тобой и тем офицером что-то было до его отъезда в Индию.
— Да ничего особенного. Мы просто дружили, и все.
— Он упомянул о помолвке…
— Нет, нет… Все было не совсем так…
— Ты любила его?
— Да, любила.
— Возможно, ты и теперь?
Она отвернулась, нервно теребя пальцами кружевные пряжки на пеньюаре. Ее муж ждал ответа, и его лицо исказилось гримасой боли, когда он его услышал.
— Этого довольно, — сказал он, бережно выпуская ее руку из своей. — По крайней мере, ты откровенна. Я понадеялся на слишком многое. Прости меня, я оказался последним дураком. Но все еще можно исправить. Я больше ничем не стану омрачать твою жизнь, Хильда.
На следующий день к превеликому удивлению начальствующих чинов военного министерства им доставили письмо от заслуженного артиллерийского офицера Перси Болсовера, в котором он убедительно настаивал на включении его в состав сил планировавшейся на северо- западе Индии крупной войсковой операции, сулившей чрезвычайно много опасностей и очень мало почестей.
Начальство в недоумении медлило с ответом, но тут вмешалась ее величество Судьба и решила все по-своему.
Никто так и не узнает причин пожара в Мелроуз Лодж. То ли вспыхнул керосин в подвале, то ли от непогашенного камина занялись ближние к нему деревянные балки. Как бы то ни было, но полковник проснулся в два часа ночи от едкого, удушливого запаха горящего дерева. Выскочив из своей спальни, он увидел, что лестница и весь первый этаж представляли собой море огня. Громко зовя жену, он ринулся наверх, своими криками разбудив служанок. Полуодетые, визжа от страха, они спустились в его спальню.