Люди вокруг него падали. Несмотря на хорошие кольчужные доспехи, несмотря на то, что крыс они беспощадно истребляли десятками. Нечисть всё-таки брала верх. Когти и ядовитые шипы впивались в глаза, в щёки, в любое не защищенное сталью место, мелкие зубы ломались о плетение кольчуг, но все-таки успевали прокусить врагу шею прежде, чем клинок прервал жизнь твари.
Среди всего этого хаоса Хеон внезапно увидел окровавленного Ланцетника; мэтр судорожно отмахивался ножом от наседавших на него бестий. В левой руке волшебник сжимал какой-то предмет размером с голубиное яйцо, такой же формы и мягко светящийся голубоватым.
- Нет, мэтр!" - только и успел крикнуть Хеон. Ланцетник упал на одно колено. Целая волна крыс опрокинула его, терзая и разрывая на части; однако из-под этого жуткого покрывала, зелёного и шевелящегося, внезапно поднялась человеческая рука, обглоданная кое-где почти до кости и покрытая чёрными кислотными ожогами. Судорожно скрюченные пальцы сжимали талисман, и он уже не светился голубым. Цвет его сделался совершенно черным, послышалось гулкое "буммм!", словно ударил исполинский колокол, и из треснувшего яйца-зародыша во все стороны рванулся поток всесжигающего пламени.
- Не на... - успел выкрикнуть Хеон, прежде чем огонь охватил его.
Правда, смерть Патриарха была быстрой.
И он так и не увидел, как хлынувшее между еще живых пальцев Ланцетника пламя кипящим потоком ринулось по всем тоннелям и переходам, выжигая дотла всё живое. Огненные стрелы неслись сквозь тьму, и везде, где они настигали Нечисть, вспыхивал очередной погребальный костер. По всей паутине катакомб мчалось это пламя, рвалось на поверхность, и по улицам Мельина один за другим начинали бить огненные фонтаны, довершая начатое заклятиями Радуги.
Вспыхнуло всё, что ещё не горело и что могло гореть. Чёрный Город в мгновение ока обратился в сплошное море пламени. Зарево поднялось до самых звезд, в единый миг стало светло как днем. В огненном аду, сгорая, метались люди и твари, в единый миг позабыв о вражде. Нечисть тоже хотела жить - но вырвавшиеся на поверхность пламенные стрелы искали и находили ее повсюду, от них невозможно было укрыться, от них нельзя было бежать, с ними нельзя было сражаться.
Оставалось только умирать.
Пламя разделило сражающихся, отрезав магов от их добычи, горожан и легионеров - от волшебников;
огонь прорвался наружу прежде всего там, где тагаты Хеона продолжали биться с напирающими тварями, и потом уже всюду, где начали рушиться, не выдерживая напора пламени, древние каменные своды; разверзающиеся провалы поглощали целые кварталы.
Рухнули даже три башни Семицветья - из числа ещё не занятых Серыми.
Ланцетник сумел отомстить за себя.
***
Огненный вал не застал когорту Аврамия врасплох. Легат успел почувствовать чудовищный выплеск магической силы, уловил "запах" рванувшейся в наступление стихии огня - и скомандовал пожарную тревогу. Ничего лучшего в тот миг он сделать просто не мог.
Легионеры попятились. Впереди них во множестве мест из-под земли рванулось пламя, выворачивая каменные плиты, разнося стены, обрушивая дома; устремившаяся было в наступление орда Нечисти горела, твари в предсмертных судорогах носились кругами или катались по земле в тщетных попытках сбить пламя; с них огонь устремился вверх по стенам и кровлям, заскакал по чердакам, и то тут, то там стали слышаться дикие вопли угодивших в огненную ловушку магов-бойцов. Далеко не все из них могли открыть проход в порожденном чарами Радуги пламени.
Легат приказал трубить отход. Нечего было и пытаться наступать сквозь этот разверзшийся ад.
Легионеры помогали бежать и немногим горожанам, вес ещё остававшимся здесь. Несчастью выскакивала из домов, едва успев схватить в охапку детей да кое-какие вещи, а иным не удавалось и того.
За спинами отходящей когорты пламя пело победную песнь.
***
Белый Город пострадал существенно меньше. Маги выпустили Нечисть на свободу именно в Чёрном Городе, и потому в Белом к уже имевшимся добавилось лишь пяток пожаров.
Император ждал, пока легаты и центурионы приведут в порядок когорты. Победа была полная - они взяли все три подворья, и тела по-быстрому казненных магов валялись на камнях, в лужах крови. Не пощадили никого Император знал, что заразу надо выжигать калёным железом.
Если, конечно, не воспользоваться магией. Две когорты потеряли в общей сложности около пяти десятков легионеров. Ничтожная потеря для такого боя, когда враг может испепелить тебя за версту, а ты должен обязательно добежать на расстояние удара мечом.
Император ждал. Раскалившийся до почти невыносимого перстень с чёрным камнем на его руке медленно остывал. Однако Император не смотрел на камень, где медленно угасала, закрываясь, пара чьих-то алых глаз; его взоры оставались прикованы к белой латной перчатке.
...Когда уже поднятая на копья волшебница, дико вскрикнув, метнула в него ветвящийся пучок молний, он неосознанно успел лишь вскинуть левую руку. И способное навылет прошивать скалы заклятье разбилось, словно волна о камень, о спокойное белое мерцание странного подарка. Вся сила удара ушла в землю, оставив в ней дымящуюся воронку глубиной в полтора человеческих роста.
Миг спустя волшебница умерла на копьях, но перед глазами Императора до сих пор стояло её молодое лицо, искаженное уже не от боли и предсмертного ужаса, а от неописуемого удивления.
Последний взгляд умирающей был устремлён на белую латную перчатку.
"...Куда как непрост был этот дар, и кто знает, к чему стремится, к чему может быть приложена скрытая в нем сила?
Но сейчас всё это неважно. Маги нанесли-таки удар по Чёрному Городу, с глухой яростью думал Император, глядя на бушующее зарево. - Не многие ж там уцелеют... Аврамий... Хеон... все остальные... просто жители, исправные налогоплательщики, верившие в своего Императора - который сам же и навлек на их голову эту беду".
Двигать когорты в огонь Император не мог. Не знал он и заклятий, способных утишить пламя. Оставалось только одно - держать оборону, не давая огню прорваться в Белый Город.