- Петр Константинович, от Лизы я слышал, что вы работаете в печати. Наверное, это очень интересно, да? Расскажите, пожалуйста?
- Известный вопрос… - Будто не почувствовав за словами Пластова подвоха, Коршакеев улыбнулся: - Громко сказано, пытаюсь иногда что-то писать. Увы, несмотря на потуги, кажется, до настоящего профессионала мне далеко. В общем же, вы правы, с Елизаветой Николаевной меня свело желание написать о ее отце, одном из подвижников, развивающих нашу промышленность. Тема мне кажется интересной.
А. И. Гучков, председатель партии «Союз 17 октября», был известен как противник всего немецкого. Весной 1912 года Гучков опубликовал в органе октябристов газете «Новое время» так называемую «Беседу», в которой обвинил в шпионаже в пользу Германии полковника контрразведки Мясоедова. Мясоедов вызвал Гучкова на дуэль, поединок состоялся 20 апреля 1912 года; после того как подслеповатый Мясоедов промахнулся, отлично стрелявший Гучков выстрелил в воздух. Поднятая прессой волна сенсации бросила имя Гучкова в первые полосы газет, вызвав множество сплетен и пересудов.
- Замечательная мысль, ведь о Николае Николаевиче пишут, насколько я знаю, очень мало… Если не сказать, вообще не пишут. Не считая, конечно, известного вам несчастья. Для какого же органа, если не секрет?
Коршакеев поднял ладонь:
- Подчеркиваю еще раз, я любитель, а не профессионал. Любитель, который никогда не загадывает, для кого он будет писать тот или иной материал. Да и вообще, не знаю, получится ли у меня что-то.
- Противник достойный, подумал Пластов, кажется, ему самому ничего из этого типа выцарапать не удастся. Встал:
- Петр Константинович, вы не против, если я пойду послушаю часть первого акта? Лиза подтвердит, это мое любимое место.
- И, вернувшись, расскажете, как пел Шершневский.
- Обязательно, вы же не заставляйте скучать Лизу.
Пройдя в зрительный зал, Пластов легко нашел свободное кресло. Вглядываясь в эскапады «Веселой вдовы», подумал: Лиза осталась с журналистом наедине. Опасно… Коршакеев может узнать многое, ни о чем не спрашивая. Но пренебречь «ходом» он не мог, это единственная возможность хоть что-то выяснить о Коршакееве. Немаловажно хотя бы то, что он его увидел и теперь представляет примерно, что это за человек. Лишь бы Лиза вела себя правильно и не наговорила лишнего. С трудом дождавшись конца первого акта, вернулся в ресторан; пробираясь среди оживившихся в антракте столиков, еще издали увидел Коршакеева и Лизу. Они о чем-то тихо беседовали. Неужели все в порядке? Вот Коршакеев спросил что-то, Лиза кивнула, журналист как-то по-особому интимно налил вино. Впрочем, идиллией это казалось только издали. Стоило подойти, как Лиза незаметно сделала жест бровями: больше не могу. Коршакеев улыбнулся:
- Как Легар?
- Прекрасен сам по себе, и прекрасно пел Шершневский. Что у вас?
Лиза изобразила улыбку:
- Алексис, все в порядке.
- Я рад.
- Петр Константинович прекрасный собеседник. - Повернулась: - Так ведь, Петр Константинович? Но, правда, мне надо домой. Алексис, надеюсь, ты меня отвезешь?
- Можешь не сомневаться.
Коршакеев отвел глаза, тронул губы салфеткой:
- Вот видите, я навел на вашу кузину скуку.
Нахмурилась:
- Просто мне в самом деле нужно домой, я ведь объяснила, в эти дни я должна чаще бывать с родителями.
Коршакеев встал:
- Не смею задерживать, Елизавета Николаевна. Поверьте, я действительно был счастлив провести с вами вечер. Я провожу вас?
- Не беспокойтесь, меня проводит Алексис.
Поклонился:
- Всего доброго. Надеюсь, мы с вами увидимся?
- Я тоже надеюсь.
19
На улице, когда они сели в пролетку и лошадь тронулась. Пластов спросил:
- Ну как?
Делая вид, что еле сдерживает гнев, Лиза закрыла глаза, сказала комическим шепотом:
- Кошмар… Не знаю, как я все это вытерпела… - Что-нибудь случилось?