- Но… - начал было он, но она подняла руку:
- Стой. Стой, Миша! Дай договорить. Даешь?
Встретив ее взгляд, он сказал:
- Даю. Даю, конечно.
- Спасибо. Мишенька, я не буду тебя убеждать, что я давно поняла, что ты связан с уголовщиной. Не буду даже объяснять тебе, в какой именно момент я это поняла. Сейчас это совершенно не важно. Совершенно. Я просто хочу тебе сказать: ты должен отказаться от уголовщины. И… и… - Как-то странно, затравленно улыбнулась. - И… и… - Сунув руку в карман халата, достала и положила на стол замшевый мешочек. Сморщив нос, вытряхнула алмазы. - И… И прежде всего ты должен отказаться от этого. Вот от этого. От них.
Несколько секунд он рассматривал алмазы. Перевел взгляд на Галю. Понял: ее глаза сейчас стали именно такими, какими они больше всего ему нравятся. Такими, что, вглядываясь в них, он чувствует: ничего не нужно объяснять. Ничего. Эти глаза все поймут Осознав это, он вдруг испытал огромное облегчение. Подумал: ведь того же, о чем он сейчас говорит, он хотел сам. Хотел, точно. Просто не мог сам себе в этом признаться.
Но все равно, он ей не поддастся. Она сказала, что будет сопротивляться. Значит, и он будет сопротивляться. Не меньше, чем она. До конца.
- Галя… - начал он, но ее глаза тут же потемнели.
- Миша… Миша, ради Бога, не нужно мне ничего объяснять! Ты или принимаешь, что я тебе сказала. Или… или мы расходимся.
- Расходимся? - Он попытался снова найти ее глаза, но не смог. - Даже так?
- Да, - тихо сказала она. Снова занялась изучением своих ладоней. - Даже так.
- Но… но подожди. Выслушай хотя бы… разумное объяснение. - Он сказал это, зная: он возражает только из упрямства. - Выслушаешь?
- Если оно действительно разумное - выслушаю.
- Говоря об уголовщине, что ты имеешь в виду? Сейчас, в Стамбуле?
- Все. - Она по-прежнему не смотрела на него. - Все абсолютно. Все, к чему мы прикасаемся. И прежде всего… И прежде всего Юсифа.
- Юсифа?
- Юсифа. - Наконец она подняла глаза. - Юсиф прекрасный парень. Компанейский. Веселый. И все такое. Но он - уголовник. Чистой воды.
- Да? - Он сам почувствовал, как фальшиво звучит его голос. - А ты знаешь, какое Юсиф мне сделал предложение?
- Интересно. Какое?
- Четыре миллиона баксов в год. Мне лично. Чистыми. Если я буду с ним работать.
- Работать? Называй уж, как есть. Заниматься уголовщиной.
- Галчонок… Во-первых, уголовщина - понятие растяжимое. Во-вторых, тем, чем занимается Юсиф в Стамбуле, занимаются почти все. Во всем мире.
- Миша… Не будем обо всех. И обо всем мире. Давай так: Юсиф предложил тебе четыре миллиона долларов в год? Да или нет?
- Да. Предложил.
- Вот и откажись. И откажись… - Покосилась на алмазы. - Откажись от них. У тебя с них все и началось. Я ведь знаю. И все. Мишенька, все. Идем спать. Я устала.
Встала - и, не глядя на него, ушла в спальню.
53
Он лежал на кровати и смотрел в потолок Лампа была выключена. Комната сейчас была освещена лишь слабым отсветом фона рей, проникавшим сквозь колеблющиеся шторы. Галя лежала рядом. Разделась и легла он; без него; когда он вошел, свет уже был потушен. Ощутив в тот момент легкую обиду, О! разделся в темноте и лег рядом. И вот лежит уже, наверное, с час. Странно: его обида сей час прошла. Вместо нее наступила легкость Легкость, потому что он знает: он принял решение. Оно будет бесповоротным. И не потому, что его к этому решению подтолкнула Галя. Просто он понял: он должен принять именно такое решение. И никакое другое.
Прислушался. Галиного дыхания не слышно. Но он знает: она не спит. Решив нарушить молчание,сказал:
- Галчонок… Галчонок, да отзовись же… Я ведь знаю, ты не спишь.
- Знаешь - и знай. - Она сказала это ясным и твердым голосом. Ясно, все это время она не спала.
- Галчонок… - Нащупал ее руку. - Не сердись. Я с самого начала понял: ты права.
Она долго молчала. Наконец сказала не очень уверенно:
- Да?
- Да. Я сделаю так, как ты просишь. Клянусь. Я сам давно об этом думал. Честно. Только… - Замолчал.
- Да - только? - Он почувствовал: ее рука ожила.
- Все просто: я ведь рассчитывал на эти четыре лимона баксов. И еще на лимон - если удалось бы сдать камни. Ладно. Я откажусь, как ты говоришь, от уголовщины. И от камней. Но тогда - на что мы будем жить?