Я потираю голову сбоку. У меня в волосах липкая кровь. Я снова натягиваю капюшон, прикрывая кровь. Касаюсь лица. Хорошо. Кожа Маммоны всё ещё там. Приподнимаюсь на локтях и смотрю вперёд. Изображение пламени и прикрученные к передней части грузовика черепа животных выглядят знакомо. Это всё та же чёртова банда, что преследовала нас с Джеком от самого Пандемониума. Эти болваны поймали меня и даже не знают об этом. Если бы я не лежал на спине, и меня не везли по дороге смертников в курятнике из проволочной сетки хуй знает куда, я бы сейчас чувствовал себя настоящим победителем.
— Где парень, что был со мной? Проклятая душа.
— А, тот, — Адовец хихикает. — Кажется, славный малый. Пока ты был в отключке, он стащил твою сумку и смылся.
Я ощупываю пространство вокруг в поисках кожаной сумки с моим лицом внутри. Она исчезла.
— В самом деле, славный малый, — хихикает адовец.
Я лезу в карман пальто за фляжкой Маммоны с Царской водкой, но её там нет. Мелкий гадёныш стащил даже моё бухло. Теперь ему действительно придётся умереть. Мне следовало избавиться от Джека в тот момент, как мы увидели Элефсис. Мне следовало дать воронке забрать его. Чёртов ангел в моей голове берёт меня на жалость в подобные моменты. Каждый раз, когда я думаю, что мы нашли точку равновесия, он смещает свой вес на один подленький грамм за раз, пока не вытянется во весь рост, а я не начну метаться, как слепой на гололёде. Я не позволю маленькому божьему подхалиму победить. Я нефилим, уёбок ты с ореолом. Ты часть меня, и лучше тебе научиться принимать зло, меня, с добром, тобой, или, клянусь, я приставлю к башке двустволку и сделаю Хемингуэя[237]. Тогда поглядим, кто из нас достанется мистеру Чищу Стену.
— Я Берит, — говорит адовец, — а ты кто?
Дерьмо. Пятьдесят очков, если назову адовца, которого я не убивал.
— Руакс.
Я ожидаю услышать: «Руакс мёртв», или «Он мой шурин», но Берит лишь кивает. Я сажусь и прислоняюсь к проволочному вольеру.
— Куда мы направляемся?
— Понятия не имею. Полагаю, в тюрьму.
Адовец с покалеченной рукой разговорчив.
— Потом обратно в Пандемониум. Мы в жопе.
Берит смотрит на дорогу.
— Не хочу думать об этом.
Грузовик уверенно катится, но он никуда не спешит. Перед нами банда передаёт по кругу бутылки. Не думаю, что они с радостью поделятся с нами, пленниками. Может, у меня получится просунуть кулак сквозь сетку и вежливо попросить одного из них, наступив ботинком на горло.
Я встаю и хватаюсь за секцию ограды. И тотчас приземляюсь на спину с таким ощущением, будто кто-то только что вручил мне стакан виски с «полировкой» в тысячу вольт.
Берит смеётся.
— Ловкий трюк, да? Одно из заклинаний мальбранш. Ты можешь прикасаться к стенам своей камеры сколько угодно, но едва приближаешься с какими-то намерениями, видишь, что происходит.
— Спасибо, что предупредил.
— Скоро мы все будем мертвы. Нам нужно немного посмеяться по дороге.
Я кладу руку на ограду. Ничего не происходит. Держась за неё, я подтягиваюсь и встаю на ноги. Мы миновали все дома и многоэтажки, и въехали на более широкий проспект. Где-то в районе Западного. Много сгоревших зданий, но с небольшим дополнением. Моим лицом.
Предлагающие солидное вознаграждение плакаты о розыске украшают все уцелевшие здания, дорожные знаки и автобусные остановки. Полагаю, кто-то узнал, что Маммона и его штаб пропали. Мейсон выяснит, кто это сделал, но всё равно, так чертовски быстро расклеить повсюду плакаты. Даже несмотря на все игры с картами, в которое это место играло со мной, ангел, который лучше меня разбирается в подобных вещах, уверен, что мы пробыли здесь не больше дня. И откуда Мейсон вообще знает, что я направляюсь в Элефсис, а не блуждаю, как Летучий Голландец, по улицам Пандемониума? Джек не успел бы вернуться и сдать меня. С моим лицом в сумке он может заявить, что убил меня, и получить награду. Ублюдок будет пить май-тай и есть рёбрышки ещё до того, как я доберусь до психушки.
Я слышу одобрительные возгласы. Должно быть, их много, раз они настолько громкие, что слышны сквозь грохот и скрежет шестерёнок «Унимога». Ещё пара кварталов, и вот стадион. Он не такой большой, как лос-анджелесский «Колизей». Он больше похож на место, где состоятельные родители платят за то, чтобы их отпрыски могли играть в футбол на ухоженном поле, где нет пивных банок и нор сусликов. Судя по тону толпы, они там не играют.
237