— Конечно.
— Она в том, куда ты направляешь пистолет.
Это больше похоже на Ветхозаветного парня, которого я искал.
— Ну, беседа была маленьким кусочком рая, — говорю я. — Но мне нужно придумать, как взобраться на этот холм, чтобы сотворить пару чудес и спасти Вселенную. Ты не в настроении помочь или что-нибудь в этом роде?
Он смотрит вдаль и улыбается.
— Полагаю, всё в твоих руках.
— Это была грёбаная шутка?
— Извини. Не удержался.
Я делаю пару шагов, чтобы уйти, когда слышу, как он кашляет.
— Думаю, у тебя есть кое-что моё.
— А, точно.
Я подхожу и даю ему кристалл.
— Мунинн говорит, что это ваш страховой полис. Если всё закончится, вы сможете начать всё сначала.
— Он так тебе сказал? Правда в том, что никто не знает, что получится, но кое-что лучше, чем ничего.
— Ты и Мунинн, это как Иисус и Люцифер, не так ли? Один — сердце, а другой — голова.
Он кладёт кристалл в карман своего красного жилета в обтяжку.
— Он младший. Я старший. Вот и считай.
— Что случится, если Аэлита убьёт одного из вас?
Он перегибается через стену и смотрит вниз на улицу.
— Видишь тот люк внизу? У меня такое ощущение, что если ты спустишься внутрь и пройдёшь ровно триста тридцать три шага на запад, то найдёшь то, куда хочешь попасть.
— Серьёзно? Почему именно такое количество?
— Потому что именно столько их и есть. Не триста тридцать два или триста тридцать четыре. Отсчитай триста тридцать три и посмотри вокруг. Ты будешь там.
— Серьёзно? Спасибо, чувак. И это после всего того, что я наговорил о тебе за эти годы.
— Не переживай. Я говорил то же самое о тебе.
— Ты будешь здесь, когда я закончу с холмом?
Он пожимает плечами.
— Трудно сказать. Мои пути неисповедимы.
Я направляюсь к пандусу, гадая, не понадобится ли мне что-нибудь, чтобы поднять крышку люка.
— Рад был познакомиться, Человек-паук!
Я оглядываюсь. Нешама машет рукой, к его лицу прилипла ухмылка до ушей. У меня нет выбора. Я завожу старую мелодию, которую раньше горланила моя мать, когда изрядно набиралась мартини.
На дьявольском балу
В чертоге дьявола
Я видел самого смешного дьявола
Которого когда-либо видел
Танцуя с дьяволом
Ах ты, маленький дьяволёнок
Танцуя на дьявольском балу.
Он возвращается в город.
— Ага, и ты тоже иди на хуй, пацан.
Есть детская игра, которая звучит примерно так: «Не думай полчаса о белом медведе, и выиграешь доллар». Никто никогда не выигрывает, потому что в тот момент, как кто-то говорит «белый медведь», это всё, о чём ты можешь думать. Когда тебе говорят, что твоя жизнь зависит от того, чтобы пройти ровно 333 шага, это во многом похоже. Ты считаешь на пальцах, но что, если отвлёкся и пропустил число? Что, если повторил дважды? Откуда ты знаешь, что каждый шаг проходишь такое же расстояние, как и все другие? У меня должны быть калькулятор, рулетка и Человек дождя[257] в качестве консультанта. Если я посчитаю неправильно и не найду выхода, возможно, мне следует продолжать идти. Нет. Я могу оказаться здесь навсегда, и, если это только единственный Апокалипсис на клиента, я не хочу его пропустить.
330. 331. 332. 333.
Я останавливаюсь и осматриваюсь по сторонам. Сквозь трещину в стене слева от меня проникает свет. Я просовываю в щель палец. Такое ощущение, что это служебная дверь, которая была заварена, но работа была проделана небрежно, и с тех пор влага в туннелях поработала над швами. Я просовываю в щель новую руку, выкрашивая слои проржавевшего железа и облупившейся краски. Новая рука отлично справляется. Она чувствует форму и шероховатость металла, но при этом не кровоточит и не ощущает боли. Возможно, мне следует её оставить. Когда в двери появляется чистая чёткая щель в пару сантиметров шириной, я упираюсь ногами и протискиваю в неё плечо и тело. Металл поддаётся, разбрасывая канализационную плесень и листы ржавчины размером с листья дуба.
Оборванные психи спят на полу, а грязные матрасы стащили вниз из палат наверху. Они не так уж сильно отличаются от тех, которых я видел на улице. Может, эти продвинулись чуть дальше по дороге в Страну Конфет[258]. Остальным удалось бежать, но эти бедламские овцы так и не покинули пастбище. Они пускают слюни пялятся на меня, когда я прохожу через старую служебную дверь.
257