– Какой?
– Традиционных семейных ценностей, – пояснил он. – Потому мы с вами очень даже разные.
– А в том отеле?
– В отеле я был на международном симпозиуме, – пояснил он. – Где после научных диспутов подразумевается нечто отдохновительное… В командировке у многих «синдром командированного». Даже у крепко женатых. А здесь я дома.
Она поморщилась.
– Макс, я не знаю, почему ты мне так запал, но я сейчас пока не готова тебя бросить. Думаю, у меня даже испортится настроение… Да вот сейчас только подумала о таком, и уже мне хреново! Так что не отбивайся, мы этой ночью оторвемся по полной.
Он усмехнулся.
– Простите, барышня…
– Аллуэтта!
– Простите, – повторил он, – барышня Аллуэтта…
Он обошел ее и, покинув асфальтовую дорожку, пошел быстрым шагом через плотно засаженный высокими деревьями сквер, где на лимузине точно не протиснуться.
Глава 4
Следующие три вечера она поджидала его у выхода напрасно. Пыталась снова пройти в лабораторию, но двери не открывались, а когда просила провести идущих в том направлении мужчин, те вздыхали и говорили, что на все для нее готовы, но в тот корпус нужно иметь специальный допуск.
Она с тревогой смотрела в зеркало, в спальне ее роскошного номера их полдюжины в полный рост, лицо подурнело, а в глазах что-то непонятное, как будто страх и неуверенность, это же невозможно, она всегда знала, что любое препятствие разнесет в щепки, все у нее получится, все будет по ее капризу и желанию.
Мать выходила на связь несколько раз, в отеле это на высшем уровне, вся стена напротив ложа превращается в экран, лицо матери такое грустное, понимающее, но в глазах печаль и страдание, что вот ничего не может сделать, спасти, уберечь, как будто она, Аллуэтта, нуждается в такой ерунде!..
Позвонил отец, долго всматривался в нее с экрана поменьше, не любит чересчур огромные, это комплекс выросших из бедности, дотошно расспрашивал, что случилось, что намерена делать.
– Не знаю, – огрызнулась она наконец. – Пока ничего не знаю, папа. Здесь все иначе, чем там у нас. И люди другие.
Он невесело усмехнулся.
– Люди науки везде одинаковые, как и люди рынка. Мир уже един… Но, знаешь, у меня есть вариант.
Она насторожилась.
– Какой?
– Ты уверена, – спросил он, – что у них такая уж бедная лаборатория? Или преувеличиваешь в своем азарте?
– Точно!
– Тогда он гений, – проговорил отец дразняще.
– Что?
– Если он на таком оборудовании, – проговорил отец, – и в таких условиях делал открытия…
– Отец, – спросила она, – а что за вариант?
– Ты могла бы устроиться к нему в лабораторию, – сказал он тем же тоном. – На работу. И была бы рядом на законном основании.
– Отец, – сказала она рассерженно, – у тебя и шуточки!
Он покачал головой.
– Я серьезно.
Она поджала губы.
– Я что, доктор наук?
– Пойди лаборанткой, – посоветовал он. – Тебе какая разница? Да хоть уборщицей. Или тебя зарплата волнует?.. Зато будешь все время в его лаборатории на законном основании. Сможешь дожимать, как ты умеешь.
Она запротестовала:
– Отец! Когда это я кого дожимала?
– Просто не приходилось, – сказал он понимающе, – все и так тебя добивались. Но сейчас можешь проявить наш фирестоунский характер! Мы никогда не сдаемся и никогда не отступаем.
– Отец, – переспросила она в недоумении, – ты серьезно?
Он хмыкнул.
– Еще как, моя светская львица. Не знала, что, если не помогает львиная шкура, нужно надевать лисью? Или не сумеешь?
Она проговорила медленно:
– Даже не знаю…
– Эх ты, – сказал он, – большинства побед женщины добились как раз в лисьей шкуре! А еще немало в шкурке зайчиков, ха-ха, брошенных щеночков под дождем… Еще не поняла? Нет победы и нет вызова в том, что выберешь кого-то из стада, добивающихся твоего тела или моих, они же и твои, денег. А чаще того и другого. Победа – это когда получаешь то, что сама возжелала сильно и страстно!
Она повторила:
– Сильно и страстно… Ну, не знаю. Очень уж необычно.
Он сказал медленно и раздельно:
– Ты знаешь, чего хотят твои поклонники и все эти… плейбои. А чего хочешь ты?
Экран погас, только его крупное лицо некоторое время висело в воздухе, то ли в самом деле, то ли отпечаталось в ее глазу. Но еще дольше оно осталось в памяти, умное и насмешливое. Когда-то давным-давно он спохватился, что она уже взрослая, у нее свой мир и свои друзья, авторитет которых намного выше родительского, и не стал бороться, что-то доказывать, а просто отошел в сторону и сказал, что она навсегда остается его любимой маленькой дочерью, а если ей станет плохо, он всегда даст ей поплакаться в его жилетку.