Реакция горожан на этот приказ вполне предсказуема. «Еще одна ландфохтова затея! Фохт поклоняться шляпе нам велит. Да было ль что подобное на свете?.. В ком честь жива, не стерпит поруганья!» — возмущаются они. И, разумеется, в следующей сцене Телль выказывает свой протест: он осмеливается пройти мимо шеста, не отдав почтения шляпе. И в наказание за дерзость Геслер выносит Теллю один из самых знаменитых в истории приговоров.
Если Телль сумеет попасть стрелой в яблоко на голове своего сына, то его оставят в живых и отпустят. В случае неудачи и Телль, и его сын будут казнены. Одну стрелу из колчана Телль вкладывает в самострел, а вторую прячет за пазуху. Разумеется, выпущенная им стрела пронзает яблоко, а дрожащий мальчик, на чьей голове оно лежало, остается невредим. Геслер спрашивает Телля, зачем ему понадобилась вторая стрела из колчана; Телль отвечает, что если бы первая стрела попала в мальчика, то вторая досталась бы Геслеру. За такую дерзость Телля приговаривают к заключению в принадлежащем Геслеру замке Кюснахт возле Люцерна. Но когда лодка с пленником плывет туда, на озеро обрушивается ужасная буря, и гребцы уговаривают Геслера освободить Телля от пут, чтобы мятежный крестьянин взял руль и направил лодку в безопасное место. Понятно, что Телль правит к берегу, а потом выпрыгивает на плоский камень, а лодку отталкивает обратно в штормящее озеро. Позже Телль появляется в Кюснахте и убивает Геслера, который направлялся в свой замок по суше.
Принимая во внимание эпический размах пьесы и то, что местом ее действия являются горы, не приходится удивляться, что для постановщика сочинение Шиллера создает немало трудностей. Пространный список исполнителей включает в себя сорок восемь персонажей (мужчины, женщины и дети), наряду с разнообразными мастеровыми и монахами, и перечень «Действующие лица» оканчивается устрашающими словами «Рейтары... Поселяне и поселянки из лесных кантонов». (Ничего удивительного, что представление под открытым небом в Интерлакене поставлено с таким размахом.) Помимо проблем с распределением ролей сценическое воплощение пьесы связано и с проблемами чисто практическими. Начинается пьеса с того, что мальчик гребет в рыбачьем челноке через Урнерзее, и на «другой стороне озера видны ярко освещенные солнцем лужайки, деревни и одинокие усадьбы Швица», — что звучит вызовом для театральных художников, отвечающих за декорации и задник. В различные моменты действия сценические ремарки в пьесе Шиллера требуют звучания коровьих альпийских колокольчиков и охотничьих рогов, а в другой сцене художнику по свету необходимо как-то воплотить в жизнь такую ремарку: «Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной». Через сцену должны нестись тени облаков, зрителям необходимо показать строящуюся крепость, действие одной сцены происходит на фоне «луга, окруженного высокими скалами и лесом», а в звуковом оформлении других сцен обязаны участвовать говорливые ручейки; вдобавок в одном случае над озером должна появиться разноцветная радуга, которая отражается в сверкающей водной глади.
Если история Вильгельма Телля выглядит чересчур складно, то, вероятно, причина в том, что на самом деле она никогда не случалась. Легенда уходит своими корнями в похожие древнеисландские саги, перенесенные на альпийскую почву и в альпийское окружение из-за желания воплотить стремление швейцарцев к свободе в одной-единственной героической фигуре. Патриотические подвиги Вильгельма Телля впервые обрели литературное воплощение только в 1477 году, в виде эпической песни об основании Швейцарии; позже сюжет был популяризирован французскими революционерами, которые также ненавидели Габсбургов. Свою пьесу Шиллер сочинил в 1804 году, после того как историю Вильгельма Телля поведал ему Гёте, совершивший путешествие по Швейцарии. Именно благодаря пьесе Шиллера и в меньшей степени опере Россини, впервые исполненной в Париже в 1829 году, легенда завоевала популярность, и ей суждена была долгая жизнь. Но, достоверна она или нет, легенда по-прежнему затрагивает патриотические струнки в душах многих швейцарцев. На протяжении Второй мировой войны Телль оставался действенным символом независимости, которую швейцарцы стремились сохранить, несмотря на соседство с нацистской Германией, да и позже, в XX веке, за решениями не вступать в Организацию Объединенных Наций и не присоединяться к Европейскому Союзу явственно вырисовывается тень Телля.