Проблему необходимо было решить как можно скорее, потому что ему самому и его семье грозила нешуточная опасность. Пока они держались, но ощущение реальной угрозы не покидало, витало над ними ежеминутно.
Он поставил почти опустевшую чашку на стол. И тут его взгляд зацепился за странного человека, стоявшего на пригорке. Его четкий силуэт выделялся на фоне огромной луны. Черная накидка размашисто бултыхалась на ветру. Человек вскинул руку и направил на Андрея зеленый луч. Тут же Андрей почувствовал сильный и болезненный удар, который впечатал его в кресло. Казалось, грудь расплющило, горло сдавило…
Казалось, всего пару мгновений пробыл в таком зажатом состоянии. Когда охнув, открыл глаза, то увидел утро в белом, — все кругом накрыло снегом и уничтожило границы между небом и землей. Вокруг стояла неприятная тишина, звенящая в ушах.
Глава 15. Пустота дома
Какой-то у меня странный сон, — пронеслось в голове Андрея, но он тут же осознал, что это не сон. Что за существо оборвало его ночное бдение — убийца, психопат, Роман? Хотя разделять не стоит. Убийца психопат Роман жив? И теперь воинствует по ночам? Это было так странно. Роман любил открытые схватки, вероятнее всего, это другой.
На Андрея нахлынули какие-то обрывчатые мысли, где-то неустойчивые, рваные, где-то реально близкие, они казались настолько важными и необходимыми, что Андрей прикрыл глаза, чтобы сообразить.
— Ваше Величество! — поинтересовался Янотаки с неподдельным участием. — С вами все хорошо?
Андрей вздрогнул. Голос воина походил на звук лопнувшей трубы.
— Ваше Величество! — склонил голову Янотаки. — Я что-то пропустил?
— Кажется, ночью в меня стреляли.
— Но… — перекосило лицо Янотаки.
— Не убили. Как видишь, живой. Но если бы хотели, то это было бы легко.
— Роман Кочерга?
— Сомневаюсь. После такого попадания навряд ли он остался жив.
— Откуда был выстрел?
— Вот оттуда, — показал Андрей направление… — Сходим?
Раздался тихий звук, как если бы выбило пробку из бутылки шампанского, и кровать стала заваливаться, словно ей подрубили ножки. Еще сонная Алсу скатилась на пол, перед глазами замелькали стены, потолок, одежда. Ну вот, наконец, все утихло. Вокруг была темнота, с улицы доносились звуки, переполненные птичьим гомоном.
— Ма, па, — позвала Алсу в пустоту дома.
На улице истошно заверещал петух. Но это не похоже на утреннее пробуждение, это скорее сигнал тревоги.
Натянула халат, запахнулась. В доме холодрыга, как на небе, печь выстужена. Оглянулась на кровать, с какого перепугу у нее обломились ножки? На полу валялась разбросанная постель, потянулась поднять подушку, одеяло, и тут уличная дверь распахнулась и в дом ворвалась мать.
— Горим!
И только теперь Алсу уловила запах дыма. Но не того, печного, а чужого, с примесью химии. Вдруг где-то рядом стало отчетливо слышно его дыхание. Разное. Где-то неустойчивое и рваное, где-то далекое, сдавленно-хриплое. Появились первые язычки пламени, смакующие свою жертву. Первыми в бою пали занавески — запылали алыми стягами, потом старые чужие фотографии, фланелевый коврик на стене, межбревные затыки из мха. На шкафу огонь притормозил: справиться с такой махиной с ходу не получилось, здесь надо потрудиться осознанно, без спешки.
Где-то там, за окном, бесновались куры, блеяла коза.
Дышать стало труднее.
Алсу закружилась на месте в круговороте воспоминаний о ценностях, что-то нужно спасать. Сейчас самым дорогим и ценным виделся сам дом. Когда-то чужой и брошенный, он теперь казался родным и близким. Алсу бы в первую очередь вынесла его. Но как? Вместе с домом она вынесет и огонь, разделять их было поздно.
— Мечи, — сдавленно закашлялась мать, стала царапать половую доску.
Да! Конечно! Мечи — это святое!
Алсу неловко упала на колени, ругнулась, когда ее куснул осколок разбитой чашки, застрявший в расщелине половицы. Она дергала доску и мешала матери ее поднять. У обеих побледнели лица, кружилась голова. Помог нож, лезвие скользнуло в щель: поддели, подняли. Скрутка под половицей лежала ровной линией, по нему суетно полз паук. Паук улетел на паутине вниз, как только Алсу до него дотронулась. Едва успели схватить мечи и выскочить из дома, как огонь пополз по полу, по стенам на крышу. Он разрастался в стороны, словно приветливая хозяйка встречала гостей. Каждая секунда пожара дарила огню новую порцию угощения. От крыши брызгали головешки, сыпались огни и топили ночной снег. Воздух трещал, точно над головой тянулась бесконечная высоковольтка, и наполнялся сажей и жарой. Краска на ставнях вздувалась и лопалась, как волдыри обожжённой кожи.