Наконец Николай Сергеевич положил и хлеб и вилку, потёр руки одну о другую и заявил:
— Теперь бы горяченького чайку!
С хмурым, недовольным лицом мама достала из буфета чашку, поставила перед Николаем Сергеевичем, потянулась за чайником. Женька не вытерпел.
— Интересно, когда же мы всё-таки уезжаем? — спросил он, разглядывая свой палец с бледным чернильным пятном, которое при всём старании не мог отмыть уже два дня.
Кипяток из чайника — а мама как раз держала чайник над папиной чашкой — перелился через край в блюдце. Но мама этого не заметила.
— Куда это ты собрался? — сердито спросила Ольга Георгиевна.
— На целину.
Николай Сергеевич встрепенулся, оглушительно хлопнул в ладоши.
— Слышишь, Ольга? — воскликнул он. — Женька тоже хочет ехать, верно, Женька?
— Хочу, разумеется!
— Слышишь, Ольга? — продолжал радоваться Николай Сергеевич. — Нас двое, а ты одна. Сдавайся!
— Что за дом! — в свою очередь воскликнула мама сердито, но вдруг её хмурое лицо озарилось улыбкой. Не удержалась! Однако же продолжала она всё так же строго — Никто ещё ничего толком не знает, а этот, — мама кивнула на Женьку, — уж всё за всех решил!
Глава третья. НА ВОКЗАЛЕ
Вернувшись в тот день из школы, Женька узнал, что Николай Сергеевич уезжает на целину один. Мальчик даже расплакался. Он уже всем в школе рассказал, что скоро отправляется на Алтай, и вдруг оказывается, что всё это неправда.
— Почему же неправда? — удивился Николай Сергеевич. — Чистая правда. Ты тоже поедешь, только не сейчас, а летом! Так и скажи своим друзьям!
Вечером к Дроздовым пришли в гости Пастуховы обсудить важный вопрос — что брать с собой в дорогу. Пастуховы — старые друзья Дроздовых. Сколько Женя помнит себя, всегда он помнит и Пастуховых — тётю Клаву и дядю Саню. Они тоже собрались па целину.
— Ты, Женя, не расстраивайся, — сказала тётя Клава Пастухова. — Да и сам подумай, что ты там будешь делать? Там же ничего нет, буквально ничего, голая степь. Там даже жить негде!
— Где же вы будете жить? — спросил Женька.
— В палатках, в вагончиках, — ответила тётя Клава. — Уж не пропадём!
— И я не пропаду! — воскликнул мальчик. — Я тоже хочу жить в палатках.
— Чудак человек, нашёл о чём мечтать, — серьёзно, даже строго проговорил дядя Саня. Но Женька прекрасно понимал, что настроение у дяди Сани сейчас очень хорошее и он с трудом сдерживает улыбку. — Там же холодно! Мороз, ветер!
— А вам не холодно?
— Ты, брат, себя с нами не равняй, — сказал дядя Саня. — Мы люди взрослые, а ты — ребёнок!
— Действительно, Женя, — рассердилась Ольга Георгиевна. — Когда взрослые разговаривают, дети не должны вмешиваться. А нам ещё многое необходимо обсудить.
Мальчик, отправившись к себе за ширму, слушал взрослых и испытывал такое волнение, что с трудом заставлял себя сидеть на месте, так хотелось ему сейчас же, немедленно, оказаться в поезде и ехать, ехать, ехать куда-то вдаль!
Через несколько дней Николай Сергеевич Дроздов и Пастуховы уехали на целину. Женька вместе с Ольгой Георгиевной провожал отца на Казанском вокзале.
Никогда Женька ещё не видел такого крупного, обильного снегопада. Ветер, снег, мелькание огней. Во тьме, за освещёнными пределами зимнего вокзала, гудят-перекликаются поезда, громко и непонятно звучат объявления из динамиков. Играют гармоники, раскрасневшиеся на морозе парни и девушки весело пляшут на снегу. Платформы завалены снегом. Вокзальные носильщики в валенках и в синих халатах поверх длинных пальто не успевают расчищать его.
Проносятся вихри, и кажется, не снег мечется в освещённом пространстве возле фонарей и прожекторов, а яркие пятна света стремительно несутся сквозь метель. И вместе с ними летит толпа, папин железнодорожный состав, стоящий у платформы, и сам Женька вместе со всем вокзалом.
Вслед за мамой и папой Женька протиснулся в вагон. В тамбуре, в узком коридоре теснятся провожающие и отъезжающие. То и дело перед Женей возникают лица, никогда ранее не виденные мальчиком, но тем не менее очень и очень знакомые. В переполненном вагоне среди чужих взрослых людей Женя сразу же почувствовал себя очень хорошо, уверенно. Ах, как захотелось ему остаться здесь, среди этих весёлых людей, в весёлой тесноте вагона и ехать на Алтай вместе со всеми.
— Ты что, малец, с нами? — спросил Женю парень в распахнутой шинели без погон, в гимнастёрке с расстёгнутым воротом, открывающим крепкую красную шею.
— Нет, — вздохнул Женька.