Я гнусный червяк. Мое место в баночке с наживкой. Но, как и полагается червяку, я была уже на крючке.
14
Дела судебные, дела любовные
– А ты не думаешь, что все это напоминает подростковые безумства, мать твою? – спросила Кейт, пока мы неслись через Ковент-Гарден в суд на Боу-стрит.
– Вовсе нет. – Я затушила сигарету. Я все еще говорила себе, что не курю и ситуация у меня под каблуком. – Зак обещал никому ни слова. Он само благоразумие…
– Бекки! – завопил Зак.
Мы обернулись и вытаращили глаза на машину, из которой, не дав ей остановиться, вываливался мой возлюбленный. Автомобиль рок-звезды был метров пять в длину, окна затемнены. Зачем Заку вообще нужен член, если у него такой автомобиль? На номерном знаке лимузина было, как и полагается, указано «ЭГО». Зак споткнулся о поребрик, как маленький, рывком бросился к нам, заключил меня в геркулесовы объятия и закружил. До того как я успела ему что-то сказать, он поцеловал меня, то есть втянул в свой рот, очистил мои зубы от налета, пощекотал миндалины, поздоровался со всеми коренными зубами и только после этого отделился от меня со звуком насильно оторванной от стекла улитки.
– Закери!
– Это единственный, черт возьми, способ заставить тебя замолчать, на хрен! – ухмыльнулся он.
Черный мешковатый костюм не мог скрыть прелестей его тела: узкие бедра, твердые мышцы и серьга в соске, проступающая под обтягивающей хлопчатобумажной футболкой. В тот момент, когда я щипала его за попу, из-за угла появился мой супруг, преследуемый толпой журналистов.
Я отпрыгнула назад, словно меня ударило током. Брови Джулиана подскочили до самых волос. Из его судейских ноздрей валили клубы пара. В ту же секунду он исчез из виду, а из лимузина вылезло, рыча, какое-то рок-чудище в кожаной куртке. Это был телохранитель Зака, и выглядел он как фанатик, засевший у дверей израильского посольства, обвешанный пластиковыми бомбами и с автоматом в заднем кармане брюк. Он резкими шагами подошел к Заку, подарив нам с Кейт сомнительное удовольствие наблюдать его на таком близком расстоянии.
Зак представил его как Дэнни де Лито. Детина метра два ростом, лицо окаймлено барашковой бородой, на ногах – армейские ботинки с десятисантиметровой стальной прослойкой. Волосы настолько масляные, что, если бы муха присела ему на голову, она бы просто потеряла равновесие и, как с горки, скатилась бы ему на ухо. Он стоял рядом с Закери в подобострастной позе служанки, ждущей указаний.
– Я не вменял тебе в обязанности флиртовать с моими клиентами, Ребекка, – сурово сказал Джулиан, схватив меня за локоть.
– Я не флиртовала.
– Не флиртовала? Да ты превратилась прямо на моих глазах в какую-то рабыню Изауру!..
– Ох, дорогой! Твое воображение не дает те'е покоя. Так подпрыгивать на ровном месте – не слишком ли это сложное упражнение, мой медовый мальчик, – произнесла я наигранно легко и одновременно с ужасом спрашивала себя, не слышит ли он, как отбивает безумную барабанную дробь мое сердце.
Джулиан с подозрением посмотрел на Зака, напрягшегося всем телом, чтобы расслышать наш разговор поверх блеяния журналистов.
– Ты, кажется, нервничаешь. Волнуешься? – холодно осведомился он.
– А мастурбирует ли Папа Римский?
Свой комментарий Закери сопроводил первобытным рычанием и выпячиванием живота. Ни одно из этих действий не могло расцениваться как ответ. Кейт метнула осуждающий взгляд в мою сторону. Я съежилась.
Когда утешившийся Джулиан, схватив в охапку Закери и его телохранителя, уверенно шагнул в зал судебного заседания, Кейт покачала головой в полном неверии. Действительно, мальчиков-игрушек лучше держать на привязи в течение шести месяцев, пока они не пройдут курс домашней дрессировки. Мне было мучительно стыдно.
– Эй, – сказала я, защищаясь, – он не отсюда, ясно?
– А откуда? Из пятого измерения? Как ты можешь его даже сравнивать с Джулианом?
– До того как ты начнешь свою тираду, вот что я тебе скажу: прошлой ночью наш великий адвокат по защите прав человека дефилировал в кожаных леопардовых трусах, – по секрету сообщила я Кейт, оправдываясь.
– В кожаных леопардовых трусах? Джулиан? – захрюкала Кейт. – Ты шутишь, правда?
– Нет. С плетками и всеми причиндалами. Решил повысить квалификацию…
По традиции, проверенной временем, я собиралась поведать Кейт еще кое-что, о чем ей никому нельзя говорить, но наш разговор прервал визг шин мега-лимузина. До этого момента я была уверена, что длинными бывают только таксы и лица мужчин, когда они вдруг узнают, что им наставили рога. Но этот автомобиль никаким другим словом описать было нельзя: по длине он был таким же, как портал здания Королевской оперы напротив. На номерной панели значилось: «Мегабакс». Кейт сделала глубокий вдох, завидев, как огромная макака в золотом ошейнике неуклюже ковыляет по тротуару по направлению к нам. Несмотря на костюм и галстук, Эдди Роттерман выглядел как отпрыск Квазимодо или гигантский слизняк. Даже горгульи[15] на крышах соседних домов непроизвольно содрогнулись.
Роттерман распознал меня, и его желтоватые глаза, похожие на таблетки, вспыхнули.
– Рад вас видеть, мои сладкие, – сказал он с такой подкупающей искренностью, словно у него была предвыборная кампания и наши голоса были решающими. Любезность этого мужлана была столь неожиданна, что я оглянулась в поисках невидимых мне существ, к которым он обращался.
– Ну, – сказал он, остановившись прямо перед нами. Грубая улыбка исказила изрытое оспинами лицо. – Как думаете, поч'му белым телкам нравятся черные парни?.. Может, они хотят потуже набить кошелки? – Он незаметно подмигнул мне. – Или дело в старом добром копье?
Кейт внезапно вспомнила о делах в офисе и быстро удалилась. А я стремительно направилась вверх по каменным ступеням.
– У меня есть хорошее предложение. Почему бы тебе не проверить силу упругости колес твоего лимузина, воспользовавшись собственной тушей? – бросила я ему через плечо.
Проскользнув через детектор металлических предметов, я галопом помчалась к залу судебных заседаний, но в вестибюле было полно народа, и Роттерман умудрился поймать меня за запястье.
– Так ответь мне, он правда Пиздобог? – Я почувствовала, как мой живот посылает рвотные позывные, и не проронила ни слова, но он продолжал: – Все дело в том, крошка, и я те'е не шутки шучу… – Влажные глаза Ротти сверкнули, словно он собирался открыть мне тайну. Причем мою тайну. – Знаешь, есть у наших такая поговорка: «Сделал черному минет – и назад дороги нет».
Ощущение тошноты усиливалось. Вот как Зак отплатил за мое доверие – представил своему гнусному агенту подробный отчет о наших кувырканиях. Типичный мужчина: сделано – сказано. Я сама виновата. Как можно было думать, что у этого парня есть мозги? Мозги рок-звезды – это то, чем он думает, что умеет думать.
– Давай разберемся раз и навсегда. Ты хочешь сказать, что я спала с твоим талончиком на обед? – рявкнула я, выплескивая все накопившееся негодование.
– О, да ты читашь маи мысли. Какая умная цыпа!
Я с презрением оглядела его и зашагала вперед, надеясь затеряться среди толпы полицейских, проституток и сумасшедших водителей, стоявших вдоль стен и нервно зубривших свои лживые монологи, которые они вот-вот должны были пролепетать на свидетельском месте. Стремительно влетела в зал судебных заседаний номер один. К моему негодованию, Роттерман, преследовавший меня, попросил сидящего рядом мужчину подвинуться и втиснулся в освободившееся кожаное кресло.
– У нас в муз'кальном мире есть пагаворка, – растягивая слова, нашептывал он. – Понравилась конфетка – угости друга. – Губы его стали клейкими и липкими. – Общие радости – общие сладости, как говорится. Или убить двух зайцев одной палкой.
Его вульгарный хохот был прерван жестким призывом судебного пристава: «Встать! Суд идет!»
Три судьи проковыляли по залу суда, словно приходя в себя после третьей операции на сердце. Далее последовал ритуальный обмен любезностями с адвокатами, и оппонентка Джулиана, внешне напоминающая американскую прокуроршу Марту Кларк и чеканящая гласные, как молодая Маргарет Тэтчер, начала отчитывать старых хрычей на скамье, словно упрямых нашкодивших школьников.