-Царь Та-Кемет просит помощи у колдуна? - ухмыльнулся нубиец. Голос его звучал как через слюдяную пластину и упруго ударял по слуху, отдаваясь в позвоночнике. Белёсые глаза сверкнули, морщины на лице обозначились тонким узором, будто на потрескавшейся глиняной маске.
-Чего ты хочешь? - хрипло выдохнул фараон. - Её убьют! Убьют Охранницу!
-Царь Та-Кемет может не молить колдуна об услуге...
-Молить?! - не выдержал жрец Амона, отталкивая брата. - Да как ты смеешь, смертный?!!
-Царь Та-Кемет получит то, что хочет, - не замечая яростных окриков жреца, продолжил нубиец. - Так будет, потому что боги Та-Кемет хотят этого. Я помогу царю Та-Кемет, но...
-Говори! - рявкнул фараон, едва удерживаясь от падения. Ему было всё равно, чего потребует нубиец, лишь бы она, эта беззащитная маленькая девочка, полукровка с голубыми глазами, узнала, что он её ждёт...
Он появился с мимолётным дуновением ночного ветерка, казалось, единственного действительно живого существа, которое смогло каким-то божественным чудом проникнуть на мёртвую палубу. Молоденький меджай без парика и головного убора, с выгоревшей вязью скорописи на левой щеке, выудил писца из жалкого убежища и протянул принцессе руку:
-Скорее, принцесса, Дуат наступает за нашими спинами!
-Как ты смеешь предлагать принцессе руку, воин?! - возмущённо пропищал Пиопи, вытянув тонкую шейку.
-Принцесса? - проигнорировав потуги писца, вкрадчиво повторил юноша. Неджем колебалась целых два удара сердца: один - на оценивающий взгляд в сторону разъярённой, как пустынная кошка, Дешерт; второй - на услужливо подставленную натренированную ладонь. И сделала незамедлительный выбор, цепко ухватившись за тёплые пальцы меджая, пачкаясь густой ядовитой кровью убитого демона, въевшейся в кожу.
-И как же ты собираешься нас спасать? - сделав вид, что так и надо, важно осведомился Пиопи.
-О дряхлом никому не нужном старике мне не давали указаний! - бодро откликнулся меджай, повторил безучастную гримасу писца и добавил: - Приказ фараона касался только безопасности принцессы!
-Как тебя зовут, меджай? - позабыв про условности, принцесса схватила под локоть разобиженного в пух и прах писца и со всех ног кинулась к борту, увлекаемая молодым спасителем.
-Хаби! - коротко бросил меджай в пустоту перед собой, прежде чем столкнуть в ледяные воды Нила разгорячённую принцессу. Пиопи заупрямился, наотрез отказываясь следовать за Неджем, и храброму воину пришлось одной рукой брать его за пояс юбки, а другой немедленно отбивать жестокое нападение одного из змееголовых демонов. Ловко выбив оружие из руки противника, Хаби пинком помог писцу перевалиться через борт и камнем ухнул в разбушевавшиеся волны.
...Эйе положил руку на плечо фараона, и тот поднял на брата мутные глаза. Бледный, точно в предсмертной лихорадке, чиновник благословенных Фив, приоткрыв рот, в немом остолбенении взирал на Владыку. Неужели даже божественный Яхмос подвержен земным чувствам? Раздражённо фыркнув, жрец демонстративно оттолкнул египтянина и, выстукивая посохом по гранитным плитам гневный шаг, покинул царя Двух Земель один на один со своим глупым упрямством. Тусклые выцветшие глаза нубийского колдуна торжествующе блеснули, оживив омертвевшую маску лица, и вонзились невидящим взором в бездонные глубины чаши...
"Хапи поболтал в водах пышным телом, любуясь расходящимися в стороны кругами, и счастливо хохотнул. Изо рта вынырнули разновеликие пузырьки, распугав проплывавших мимо серебристых рыбок, что развеселило бога ещё больше. Рассмеявшись в голос, Хапи схватился обеими руками за мягкий живот, словно боясь, что он сейчас треснет, когда в стороне от себя заметил слабое свечение и заинтересованно повернул голову. Сурово сдвинув тонкие бровки, за буйствами родственника с любопытством опытного лекаря пристально следила Великая Матерь Исида. Подле неё, по правую руку, покачивалась в толщах нильских вод триединая Хатхор, деликатно похихикивая и прикрывая ладошкой очаровательный ротик. Завидев негласную поддержку красавицы, Хапи ещё сильнее распалился и снова залился счастливых хохотом. Рыбки теперь брызгали врассыпную, далеко не доплывая до бога-добряка. Исида медленно перевела взгляд на любимую дочь Ра, возвела очи к небесам и тяжко вздохнула, положив руку на лоб. Хапи и Хатхор разделяли не менее пяти колен божественного клана (точнее не мог сказать даже сам Нун-прародитель, семейные отношения всегда оставались самой туманной частью жизни любых небожителей), но родственные связи были налицо.
-Хапи, - сосчитав про себя до десяти коров и обратно, вновь вздохнула Исида: - Ты в состоянии говорить?