И все-таки мои страдания ослабли, после того как мы с Тесс поговорили о том, что отец сделал со мной, когда я была младше. Эта мысль мгновенно отрезвила меня. Как Лиззи узнала об этом? Неужели моя другая версия выдала Лиззи эту тайну?
– Откуда ты узнала про то, что произошло у меня с отцом? По твоим словам, ты знала о том, что он сделал в ту ночь.
– Бет, твой отец психически болен. Он сотворил с тобой миллион ужасных мерзостей. Я всегда это знала. – Лиззи нежно прикоснулась к моему плечу, и мои глаза заполнились обжигающими слезами. – Да, я была дерьмовой подругой, но только не в этом отношении. Я тебя очень любила. Я понимала, что ты не хочешь об этом говорить, но я чувствовала, как тебе… плохо.
– Значит… тебе известно о том, что тогда произошло?
– Что именно? Ты про тот раз, когда отец заставил тебя дважды принять душ перед ужином, поскольку посчитал, что ты слишком потная, чтобы находиться в доме? Или тот раз, когда он взбесился, потому что мы обе были в обуви? Тот раз, когда он запретил тебе на три месяца выходить из дома, потому что ты получила «А-» по машинописи? Все те разы, когда он, отводя нас в кино, делал вид, будто ты не его дочь?
– Нет. – Мне сдавило грудь. – Я имею в виду другое.
– Ну хорошо. Этого я, наверное, не знаю.
– Ты думаешь, что действительно навсегда изменила линию времени? А что, если я наложу на себя руки в следующем году? – Мне стало страшно так, как не бывало никогда прежде. К этому примешивались смущение и меланхолия, и еще какое-то чувство, которое я не могла назвать.
Тесс долго молчала.
– Да, ты правда можешь так поступить. Я всегда считала, что, если бы ты не видела все эти убийства…
– Я их видела.
– Нет. Ты видела лишь некоторые из них. Ты не видела самых жутких.
Все мое тело задрожало от нереальности происходящего.
– Знаешь, напрасно ты мне солгала. Ты могла сразу сказать, кто ты такая, и я бы тебе поверила. Ну почему ты всегда лжешь?
– Это не… Я не лгу. Нет. Мне пришлось сказать, что я – это ты, чтобы ты поверила в то, что останешься в живых. Я хотела, чтобы у тебя даже не возникало мыслей о самоубийстве. Хотела дать тебе надежду.
– Тебе всегда казалось, что лгать проще, чем говорить правду.
– Нет!
– Ну вот, ты опять лжешь.
Я посмотрела на профиль Тесс, освещенный беспорядочно мелькающими огнями автострады, усилием воли призывая ее сказать что-нибудь еще. Но она этого не сделала. В этом она определенно стала другой. Лиззи спорила бы со мной несколько недель, утверждая, что она ни в чем не виновата, что она всегда говорила правду и никогда не солжет мне. Но Тесс знала, когда следует смолчать.
Глава 25
Тесс
Ракму, Набатейское царство (13 год до н. э.)…
Ракму, владения Османской империи (1893 год н. э.)
Все мои попытки забыть о Бет провалились. После того как в 13 году до н. э. все легли спать, я за полночь украдкой покинула постоялый двор и подкупила «стукачей», чтобы отправиться в будущее. Поскольку Машина находилась прямо здесь, в Ракму, я рассчитывала воспользоваться авиасообщением и провернуть ход из «Геологов»: я спасу Бет в ту ночь, когда она решит покончить с собой, и успею вернуться в Набатейское царство к жертвоприношению Софы. Быть может, для меня это будет последним шансом отправиться вверх по течению в 1993 год из эпохи с довольно неряшливым ведением архивов. Проблемы возникнут с возвращением назад, но я надеялась, что мне удастся как-нибудь договориться. Техники девятнадцатого столетия уже хорошо меня знали.
Я внутренне приготовилась к неудаче или к чему-то более неопределенному, но никак не ожидала такого яростного противостояния с Бет. Когда я выскользнула из «червоточины» в пещере в набатейском Ракму, было такое ощущение, будто меня исторгнул в рвоте древний океан. Солоноватый запах был просто отвратительным, а в промокших волосах у меня застряли хрустящие обломки граптолитов. Из всего этого следовало, что меня опять протащили сквозь ордовикский период – крошечные живые организмы, заключенные в хитиновые трубки из своих собственных выделений, граптолиты были широко распространены в океанах палеозойской эры.
– С возвращением!
Это был один из тех рабов, которых я подкупила, чтобы отправиться в будущее, здоровенный негр с зычным голосом, владеющий греческим языком. В путешествии я провела целую неделю, однако здесь прошло всего несколько минут. Поднеся руку к лицу, я поняла, что катастрофическая головная боль, мучившая меня в 1993 году, почти прошла. Это явилось таким облегчением, что я едва не расплакалась снова. Хотя в моей памяти было полно пробелов, я могла двигаться, не морщась от боли. Покинув круг, я вышла в полумрак атриума, гадая, удастся ли мне когда-либо примирить между собой две истории, боровшиеся за то, чтобы занять господствующее место у меня в рассудке.