Но, как я уже говорила Аните, моя боль, похоже, порождалась не тем, что я держала в сознании эти две истории. Причина ее была в раздвоении чувств. Та Тесс, чья лучшая подруга покончила с собой, знала, кто она такая. У нее была цель. Другая Тесс, чья лучшая подруга осталась в живых… испытывала по отношению к себе противоречивые чувства. Не постоянно. Она бывала счастлива, но в то же время ее всегда что-то печалило. Эта Тесс построила новую личность, опираясь на практически невыносимую двойственность, постепенно осознав, что ей никогда не суждено будет стать идеально хорошей и принципиальной. Эта Тесс всегда будет помнить о том, что совершила много плохого, и страдать от последствий. Вот какое ужасное новое чувство скреблось внутри моей черепной коробки: моя подруга, которую я любила больше всех на свете, отвергла лично меня, вместо того чтобы отвергнуть саму жизнь.
– Тесс, проснись! Мы прибыли. Хочешь, я отвезу тебя домой? Вид у тебя дерьмовый. – Анита мягко встряхнула меня, и я, очнувшись в аэропорту Лос-Анджелеса, обнаружила, что боль никуда не делась.
– Да. – Я отправила в рот еще несколько таблеток «Ибупрофена». – То чувство, о котором я тебе говорила… Здесь оно усилилось.
Анита отвела меня к своей машине, и мы попрощались с Морехшин. Геологический департамент разместит ее в общежитии для путешественников. Мы договорились встретиться на собрании «Дочерей Гарриэт» на следующей неделе, когда станут доступны Си-Эль, ведь мы вернулись в настоящее в тот промежуток времени, когда они отправились в прошлое собирать данные о работе Машин. Наши нынешние Си-Эль вернутся через несколько дней, через считаные секунды после отбытия Си-Эль прошлых.
Садясь в старенький «Приус» Аниты, я застонала.
– Похоже, чем ближе ты к нашему настоящему, тем тебе хуже, – принялась рассуждать вслух Анита. – В 1894 году боль была такой же острой?
– Нет. Мне было неуютно, но и только. – Я шаталась, когда шла за ней по парковке. Солнечный свет причинял боль, и куда бы я ни смотрела, у меня в глазах оставалось яркое неоновое пятно.
– Ну а в Ракму, когда мы вернулись в четвертый век до нашей эры, было больно?
– Нет. Я хочу сказать, мне бывало больно, но изредка и самую малость. Но по большому счету ничего серьезного. А в ордовикском периоде абсолютно ничего.
– Очень интересно, – подняла брови Анита.
С огромным трудом мне удалось пристегнуться ремнем безопасности.
– Я искренне надеюсь, что мне не придется жить в ордовикском периоде.
Когда я вернулась к себе в квартиру, все оказалось в точности таким, каким я оставила, и это странным образом подействовало мне на нервы. Я отсутствовала всего четверо суток в реальном времени. Я плюхнулась на диван, чувствуя, что хочу лишь утонуть в уюте музыкальной ностальгии. Взяла телефон, загрузила музыкальный сервис и стала искать редкий альбом «Черной Образины» – тот, на котором была «Увидеть шлюх». Странно. В моем списке его не оказалось. В нем вообще не было ни одного альбома «Черной Образины». Я предположила, что группа, по-видимому, разорвала отношения с музыкальным сервисом и мне придется искать какое-нибудь другое приложение, чтобы слушать «Черную Образину» онлайн. В настоящий момент у меня не было сил искать что-то в интернете, поэтому я опустилась на корточки перед тумбочкой с дисками. Недавно я обзавелась новой системой, и сейчас была прекрасная возможность ее опробовать.
Ни одного альбома «Черной Образины» в тумбочке не было.
Кто-то проник ко мне в дом и украл их? Наверное, каких-то денег они стоили, у меня имелось несколько редких альбомов, однако интерес они представляли только для небольшой группы любителей женского панк-рока начала 1990-х. Я покачалась на пятках, гадая, не убрала ли все альбомы «Черной Образины» куда-нибудь в другое место во время одного из приступов навязчивого наведения порядка, возможно, накатившего на меня несколько лет назад, считая время путешествий. Но затем в груди возникло страшное предчувствие…