Стиснув кулаки, я подумала о том, что есть такие виды боли, испытать которые Хамид никогда не сможет, просто потому, что у него нет соответствующих органов. И все же многие виды боли были у нас общими.
– Нет, я не считаю тебя ничтожеством.
– Тогда в чем дело?
Я не собиралась ничего ему рассказывать, но вдруг выложила все.
– Тут такое дело… Я хочу сказать, ты тут ни при чем. Но я забеременела. Все это осталось в прошлом, проблема решена, но… Я не хотела говорить об этом.
– Матерь божья, Бет! Твою мать! О господи!.. – Хамид умолк, словно впитывая сказанное мной. – Что ты имела в виду под «проблема решена»?
Мы свернули в другой тупик, еще не застроенный. Полоса чистого серого асфальта вела к прямоугольным участкам, засыпанным щебнем, где вскоре должны были появиться дома с двориками, на которых не поместится ничего, кроме столика, проткнутого складным зонтом. Остановившись, я окинула взглядом те невидимые места, где когда-нибудь будут жить такие же люди, как мы. Или не будут.
– Я сделала аборт.
– Почему ты мне ничего не сказала? Я мог бы…
– Что? Что ты мог сделать? Стать путешественником и отредактировать прошлое? – Я гневно бросила эти слова, прежде чем успела сдержаться. У меня мелькнула мысль: «Не то ли самое происходит с моим отцом? Какие бы чувства он ни испытывал, наружу выплескивается одна только ярость».
Хамид потер мыском ботинка землю.
– Как ты… Я хочу сказать… Это ведь незаконно?
– Да, незаконно. – Скрестив руки на груди, я сверкнула глазами. – Вот еще одна причина, по которой я не хотела говорить тебе об этом.
Хамид долго молчал. Когда он наконец снова заговорил, его слова прозвучали едва слышным шепотом.
– Кажется, я понимаю, почему ты ничего мне не сказала.
– К тебе это не имеет никакого отношения. Ты ничего не смог бы сделать. – Злость прошла; теперь я просто говорила.
– Понимаю, но… Мне ужасно стыдно. Это я во всем виноват.
– И я тоже виновата. Нельзя сказать, что я выросла в мире, в котором нет презервативов. Просто это было… Неудачное редактирование.
Печально улыбнувшись, Хамид покачал головой.
– Понимаю, но… Я хочу, чтобы ты знала: ты настоящий друг, раз сделала такое… – Он осекся, переполненный чувствами. – У меня не так уж много друзей, способных сделать ради меня такое.
– Я сделала это не ради тебя.
Резко развернувшись, я направилась обратно к дому Хитер прямиком через заросли. В глубине души я надеялась, что Хамид попытается меня догнать, но он этого не сделал.
Глава 16
Тесс
Флин-Флон, на границе провинций Манитоба и Саскачеван (1893 год н. э.)
Лагерь Флин-Флон пробуждался. Над очагом посреди небольшой площади, образованной десятком домиков, выстроившихся подковой рядом с сараем Машины, поднимался дым. По обе стороны от него лежали два тщательно отполированных бревна, выполнявших роль скамеек.
Засунув руки в карманы комбинезона, Морехшин окинула взглядом картину.
– Пахнет кофе.
Я присмотрелась, и действительно – над огнем болтался закопченный котелок в форме колокола.
– Опять ты. Певица в удобной одежде, – раздался голос у нас за спиной. Это был старик Сикейк. Не спеша приблизившись к очагу, он заглянул в котелок, затем посмотрел на нас. – Не желаете кофе? – Он по-прежнему был в джинсах «Ливайс», теперь уже основательно потертых в духе истинных хипстеров.
– Я не могу… – в ужасе посмотрела на меня Морехшин. – Это не…
– Еще как можете. У меня найдется пара лишних кружек. – Сев на бревно, Сикейк указал на другое. Я отметила, что, когда он обращался к Морехшин, его сарказм становился не таким резким. – Ты тоже путешественница?
Молча кивнув, Морехшин присела рядом со мной и протянула руки к тлеющим углям.
– Но только ты не из ее времени. Выше по течению, да? – Сикейк протянул ей кружку с бурой жидкостью, над которой поднимался пар. Затем он протянул кружку мне, и его тон снова стал насмешливым. – Наверное, вы хотите снова спуститься в Виннипег, так?
Морехшин буквально передернуло. Она поспешно поставила кружку на землю между ног.
– Этот напиток не для меня.
– Кто не любит кофе по утрам? – удивился Сикейк.
Взяв кружку Морехшин, я выплеснула содержимое обратно в котелок.
– Нам больше достанется.
Морехшин с признательностью посмотрела на меня. Мне в который раз стало интересно, что представляет собой ее «сильно разветвленная» линия времени. Быть может, там существует строжайший запрет на употребление кофе?