Руперт взял сверток. «Он все знал, знал и даже приготовил записку, значит Великий Магистр уже готов действовать, а не отсиживаться под крышей Магистериума» - подумал ученик, но свои мысли решил оставить при себе.
- Магистр, - растерянно пробормотал Руперт, вспомнив разрушенное здание храма на окраине города? - Храм перерождених уже столько лет стоит заброшенным… там играют дети!
- Я знаю, Руперт, я знаю, но ты просто сделай, как я говорю... хорошо?
Могши снисходительно улыбнулся, но больше ничего не сказал. Великий Магистр, председательствующий в ложе 12 Магистров более двухсот лет, коротко кивнул, как делал каждый раз, когда хотел закончить разговор. “Слишком молодой, слишком ветреный для серьезных дел” - думал он, провожая Руперта взглядом. “Так подумают и те, кто пойдет следом, возможно так даже лучше, возможно” - проговорил про себя маг, закрывая двери.
1 Самый старый книжный магазин в Париже, где продаются книги на английском языке. На входной двери магазина вывеска «The First English Bookshop Established on the Continent» (Первый Английский Книжный магазин на континенте). Сам магазин открылся в 1801. Магазин менял адрес несколько раз за четыре столетия, и только в 1856 году обосновался на улице Риволи.
2 Картеръер - обращение к члену Колоды. Само понятие происходит от словоа карта, имея ввиду игральную карту из карточной колоды.
3 ГРАБ - подобие мантии, которая спереди подворачивается за широкий пояс. С грабом надевают штаны или юбки, независимо от пола. Граб может иметь капюшон и теплый воротник.
Для военных целей шьют специальные жилеты, а полы граба целиком подворачивают за пояс.
4. Радахарм
- Ты всех покормил? – поинтересовался сгорбленный старик, волочащий за собой связку дров по сырому каменному коридору.
- Всех, будь они не ладны, - проворчал в ответ Седой, толкающий чуть позади тележку с грязными тарелками, - остался Безымянный, но к нему я не пойду.
Они свернули направо и дальше коридор устремился под крутым углом вниз. Стены искрились колючим инеем в изумрудном свете грибов, и отражаясь от них по коридорам разносилось чье-то бормотание. Назив, волочащий дрова пошел боком, чтобы случайно не подскользнуться, и тут же левый сапог предательски заскользил и ему стоило усилий, чтобы не упасть упасть.
- Надо посыпать песком, а то кто-нибудь точно свернет шею, - он оглянулся на шедшего позади Седого и в очередной раз удивился его ловкости. – У тебя в роду дарантов не было? Их брат по пещерам мастак!
- Не знаю, - огрызнулся Седой, нога которого тоже предательски заскользила по наледи, - надо спросить у бабули, вечности ей в Альтеро. В мужиках она была крайне неразборчива!
Оба рассмеялись и войдя в просторный зал, вырубленный прямо в скале, уселись на деревянную скамью, переводя дух. В центре зала тлел очаг, над которым дымилась похлебка. Рядом, в огромной бочке с морозной водой замачивались свежие дрова.
Два длинных стола были завалены мясными грибами, солониной и бочонкам с ягодным вином. После последней войны в Радахарме служили всего восемь человек, которые работали вахтами по тридцать дней, сменяя друг друга в зависимости от капризов погоды. Сейчас двое спали после ночного дежурства и в ближайшие десять часов вся тюрьма была на плечах Назима и Седого.
- Слушай, а чего-ты Безымянного не кормишь? Он же безобидный, словно ребенок, - поинтересовался Назим, прихлебывая из кувшина холодную воду. - Да они все тут, что дети малые...
- Не нравится он мне, понимаешь? – Седой махнул рукой, словно отгоняя от себя видение, - ты глаза, глаза его видел?
- Я в глаза им не заглядываю, не для того здесь спину гну, - проворчал Назим, передавая кувшин приятелю.
- Оно вроде, так, да только вот… я как-то глянул, и обомлел прямо, - Седой поежился, как на холодном ветру предгорья, - глаза злые такие, и смотрит не моргая, словно готов броситься… Бррр… Никогда таких глаз не видел. Кажется, что он и не забыл ничего, будто Радахарм не действует, душу его оставил в покое, так что ль!
- Ну ты скажешь! - Назим стукнул по массивной столешнице ладонью, - гора действует на всех, разве что Интерпретаторы могут выдержать чуть больше, да и те забывают собственное имя, сам вспомни…
- Я то помню, - отмахнулся Седой, - да только глаза не обманывают! Ты пойми, у всех наших постояльцев взгляд, что у коровы, а у этого нет… говорю тебе!
- А мне его жалко, - Назим сделал несколько глотков вина и передал кувшин приятелю, - как вспомню, каким его привезли и как он бросался на стены, аж мороз по коже… Стражи говорили, он собственными глазами видел, как глотхи задрали всех его друзей, на той клятой войне.
- А он что? Не преступник ведь и не воздыхатель, что решил забыть любовь всей своей жизни и сбежал сюда, он то чего?
- Не знаю, старик, что его привез, сказал тот хочет все забыть!
- А он сам то, сам то, говорил чего? - поинтересовался Седой.
- Не много, - Назим пожал плечами, - сказал, что будет умолять выпустить его и даже предлагать за это деньги, а может и угрожать, но просил не слушать, пока сам за ним не явится…
- И что же он не едет? Это же сколько лет прошло! - Седой открыл рот, отчего лицо, и без того глуповатое, сделалось и вовсе смешным.
- Думаю, - тут Назим закатил глаза, пытаясь рассуждать с видом благородного Ра, - да ранен он был сильно, старик сказал, что пусть перед смертью его душа успокоиться и он мирно отдаст душу богам.
- Это же получается… Старик думает, что он помер?
- Может и так, да только заплачено нам на сто лет вперед, так что ничего не попишешь, - Назив выпил еще вина и кряхтя пошел к котелку за тарелкой похлебки.