– Вот я и предположила. Если так, то, скорее всего, официальная СБ это ширма, а когда надо кого-нибудь покошмарить или под землю вогнать – у Coco свой «Эскадрон» имеется. Это они сами себя так называют мне один раз удалось на их переговорную волну настроиться. Тоже еще кавалеристы нашлись, – мрачно хмыкнула она. – Эскадрон гусар летучих.
– Скорее как в Аргентине – «эскадроны смерти», – пробормотал Николас, охваченный внезапным ознобом. – Это они хотят меня убить, да? Но за что? Чем я им помешал? Про «Вестсибойл» я впервые услышал от вас, клянусь!
– Господи, какие же вы, англичане, темпераментные, – покачала головой Алтын Мамаева. – Ты мне дашь рассказать или нет?
Пристыженный, Фандорин приложил ладонь к груди: мол, прошу прощения, буду держать себя в руках.
– Сегодня с утра я пристроилась за одной из их тачек, «опель-фронтера». Вот это зверюга! – завистливо вздохнула журналистка. Погоняйся-ка за ней на моей керосинке.
– А мне кажется, что вы очень хорошо смотритесь в вашем экономичном автомобиле, – проявил галантность Николас – и не слишком покривил при этом душой.
– На «фронтере» я смотрелась бы куда как лучше. – В голосе Алтын прозвучала неподдельная горечь. – Ладно, приличные девушки на джипе не ездят – это попсово… (Магистр вспомнил запись из блокнота: «Попса, попсовый (сноб.) – „вульгарный, плебейский, имеющий отношение к массовой культуре“, вероятно от „pop art“».) И потом, сегодня моя «ока» была в масть. Никому из деловых и в голову не придет, что им может сесть на хвост этакая букашка. Опять же, на «оке» легко спрятаться в потоке. А оторваться они от меня не могли, потому что еле ползли.
– «Опель» следил за кем-то? – блеснул проницательностью Николас. – И поэтому ехал медленно?
– Вообще-то «эскадронцы» были на трех джипах: «фронтера», «паджеро» и «гранд-чероки». Я это быстро вычислила, хотя они все время менялись. Ужасно мне стало интересно, кого это они так страстно пасут.
Фандорин печально усмехнулся:
– Угадаю с одной попытки. Долговязого лоха в синем блейзере. Так?
– Нет, не так… – Выражение лица Алтын сделалось загадочным, будто она собиралась преподнести собеседнику какой-то очень приятный сюрприз. – «Эскадронцы» пасли синюю «восьмерку» с подмосковными номерами – очень деликатненько, грамотно: ближе чем на сто метров не подбирались, менялись каждые три минуты и все такое. А в «восьмерке» за рулем, – вкрадчивым тоном закончила журналистка, – сидел какой-то заморыш в очочках типа «Девять дней одного года» и клетчатой рубашечке.
– Что?!
От неожиданности Николас вскочил во весь свой невозможный рост и стукнулся головой о деревянную расписную коробку, почему-то прикрепленную к стене кухни. Коробка грохнулась на пол, рассыпалась на несколько дощечек и по линолеуму покатилась четвертушка черного хлеба в полиэтиленовом пакете.
Алтын сдержанно прокомментировала случившееся:
– Горячий британский парень расколотил мамину хлебницу. «Что, что», передразнила она. – Что слышал. Я сначала вообще не догоняла, что в этой комбинации еще и кто-то третий участвует. Всё удивлялась, почему это «жигуленок» на 20 километрах ползет, а за ним и мы с братками. Так тащились от самой Пешков-стрит. И только за Зубовской площадью, где прохожих мало, я впервые тебя углядела. Вообще-то могла бы и раньше заметить такое чудо на роликах. – Суровая девушка чуть дернула уголком губы, но все равно не улыбнулась.
– Так-так! – соображал Фандорин, потирая ушибленную макушку. – Значит, я на роликах, за мной – синие «жигули», за ними – «эскадронцы» на трех джипах, а в хвосте – вы на «оке»? А я, как идиот, качу себе, достопримечательностями любуюсь…
– Ну да, целая собачья свадьба. Я не знала, что и думать. Кто этот каэспэшный придурок в «жигулях»? И кто еще больший придурок на роликах? Парад паяцев какой-то!
Магистр был уязвлен подобной дефиницей, что и продемонстрировал легким поднятием бровей, но Алтын продолжила как ни в чем не бывало:
– Встали на Пироговке, напротив архивного городка: «восьмерка», широким треугольником джипы и скромненькая ублюдочная машинка – в сторонке, аккурат напротив облупленного дома с каменными буквами поверху «АРХИВЪ ДРЕВНИХЪ ДОКУМЕНТОВЪ. 1882».
Николас вздрогнул, но ничего не сказал.
– Долго ждала, часа два, а то и больше. Каэспэшник… Ну, это у нас раньше было такое типа неформальное движение. Клуб самодеятельной песни, – пояснила она, увидев, что Николас нахмурился от непонятного слова. – Окуджава там, возьмемся за руки друзья, костер-гитара. Неважно. Этот твой закадычный на них чем-то похож. Так вот, Каэспэшник посидел с полчасика в машине, потом ему на мобилу позвонили, и он внутрь вошел. Эти, «эскадронцы», тоже давай куда-то названивать. Потом ничего, успокоились, сидят. Только по очереди в сортир бегают, там есть в скверике. Я сижу, смертельно завидую. Думаю, всё. Больше не выдержу. Как только бабы детективами работают? Мужикам – им просто… – Кажется, Алтын хотела развить эту мысль, но только махнула рукой. – Короче, отлучилась на пять минут – и чуть самое интересное не пропустила. Как тебя и Каэспэшника на крышу занесло, не видела, но бросок через голову наблюдала. Эффектная была картинка. Фантастика, что ты себе все кости не переломал. Ты что, умеешь летать?