– Либерея? Замолей? – нахмурился Корнелиус на новые слова. – Что это или кто это?
Адам Вальзер сбился, потер пальцами лоб.
– Простите меня, друг мой. Я перескакиваю с одного на другое и только путаю вас. Сейчас, сейчас я успокоюсь и расскажу всё по порядку. Знаете что? Я буду говорить и одновременно делать вам зубы – это поможет моему разуму выстроить последовательную цепочку изложения. В начале же скажу лишь одно: речь пойдет о величайшем сокровище из всех, ведомых человечеству.
Это предуведомление мудрый аптекарь несомненно сделал для того, чтобы капитан выслушал рассказ с подобающим вниманием.
Уловка подействовала – Корнелиус всем телом подался вперед.
– Величайшее сокровище? – спросил фон Дорн, не только пришепетывая, но еще и как-то вдруг осипнув. – Вы говорите о золоте?
Вальзер рассмеялся – не весело, а скорее горько.
– Вы полагаете, герр капитан, что на свете нет ничего ценнее золота?
– Почему же, есть. Драгоценные камни, например. Алмазы, сапфиры, смарагды.
– Что ж, – аптекарь взял какие-то костяные рогульки и загадочно усмехнулся, – есть там и драгоценные камни, а золота столько, сколько вы пожелаете.
– Столько, сколько я пожелаю? – озадаченно переспросил Корнелиус.
– Именно так. Сколько вам нужно для полного удовольствия – пуд, сто пудов, тысяча?
Брови фон Дорна грозно сдвинулись. Кажется, герр Вальзер позволяет себе насмешничать? Аптекарь же, заметив, как изменилось лицо мушкетера, зашелся тихим смехом – пожалуй, все же не издевательским, а возбужденным.
– Не вертите головой, мой молодой друг, вы мне мешаете. Сидите и терпеливо слушайте, я начну издалека.
Он вставил Корнелиусу в рот костяные распорки, и на этом диалог естественным образом превратился в монолог.
– Восемь лет назад я поступил профессором фармакологии и травоведения на медицинский факультет Гейдельбергского университета. Вы, конечно же, слышали об этом почтенном учебном заведении.
Фон Дорн подтверждающе угукнул – в Гейдельберге, только на теологическом факультете, учился его брат Андреас.
– Не трясите головой, сидите смирно… Условием моего договора с ректоратом было то, что в свободное от лекций и лабораторных опытов время мне будет дозволено свободно рыться в университетских архивах. В ту пору я был приверженцем галенистской терапии, изучал целебные свойства сурьмы и надеялся отыскать полезные сведения об этой удивительной субстанции в трактатах и записках знаменитых алхимиков прежних столетий. Попутно мне попадалось множество любопытнейших документов, не имеющих отношения к предмету моего научного интереса, однако человек с пытливым разумом всегда держит глаза широко открытыми – ведь никогда не знаешь, откуда забрезжит благословенный свет. И вот однажды я наткнулся на записи одного пастора, некоего доктора Савентуса, человека большой учености, знатока греческой и древнееврейской премудрости. Он жил сто лет назад.
Фон Дорн замычал – больно.
– Потерпите, здесь, в десне, застрял маленький осколок зуба. Вот так! Больше больно не будет… Этот богослов служил в Ливонии приходским священником и во время войны попал в московитский плен. После множества приключений, которые я вам сейчас пересказывать не буду, Савентус оказался в Кремле, где предстал перед очами царя Ивана – того самого, кого впоследствии прозвали Грозным. Пастор пишет, что царь обошелся с ним милостиво и сказал, что давно ищет ученого мужа, который помог бы ему разобрать старинную библиотеку, доставшуюся государю от предков. И далее автор записок подробно излагает историю этого книжного собрания, которое он именует Либереей. Царская библиотека… Прополощите рот водкой, но только, умоляю, не глотайте.
Воспользовавшись тем, что снова может говорить, Корнелиус нетерпеливо воскликнул:
– Послушайте, герр Вальзер, к дьяволу вашу библиотеку! Рассказывайте про сокровища.
– Так библиотека и есть то самое сокровище!
Капитана охватило глубокое разочарование. Он так и знал, что этот книжный червь вывернет на какую-нибудь тоскливую чушь. Нашел, кого слушать всерьез, развесил уши! Вальзер снова засмеялся.
– У вас удивительно выразительная мимика, герр фон Дорн. Сейчас я изготовлю слепок из воска. Пошире рот и не вздумайте шевелиться.
«Пусть болтает, – думал Корнелиус, пока лекарь залеплял ему десны вязким и горячим, – лишь бы сделал хорошие зубы».
– Либерея – это та самая библиотека византийских императоров, в основу которой легло собрание великой Александрийской библиотеки и сочинения первых христианских вероучителей. Двести лет назад принцесса София, племянница последнего кесаря, привезла великому герцогу московитов это сокровище в приданое. Невежественные цари книгами интересовались мало, и до Ивана библиотека так и пролежала в сундуках почти нетронутой. За полвека до Савентуса к книгам допустили ученого афонского монаха Максимуса, но разобрать библиотеку до конца не дали. А между тем Савентус пишет, что в сундуках лежали редчайшие, а то и вовсе уникальные списки и рукописи, самая немудрящая из которых стоила бы не менее тысячи золотых дукатов. Это по ценам столетней давности, а в наш просвещенный век король французский заплатил бы за неведомую комедию Аристофана или собственноручные записки Тацита пятьдесят, нет, сто тысяч ливров!