Фон Дорн подумал, пожал плечами.
– Мало ли что это могло быть?
– Нет, мой славный друг, запаянные свинцовые стены и своды нужны для бережения от влаги – чтоб не отсырели книги. И время совпадает: Савентус бежал из Москвы как раз осенью 1564 года – по московскому летоисчислению 7072-го! Это и был тайник для Либереи, я уверен.
– А где он находится, этот тайник, вы знаете?
Вальзер подошел к капитану.
– Кажется, знаю. Осталось кое-что уточнить. Еще чуть-чуть, и разгадка будет у меня в руках… Пожалуйста, откройте рот.
Но рот Корнелиус открыл не сразу. Посмотрел в прищуренные глаза аптекаря и задал такой вопрос:
– Если чуть-чуть, то зачем я вам нужен? Почему вы решили посвятить меня в вашу тайну? Вы не боитесь, что я захочу завладеть всем золотом вселенной один, без вас?
– Боюсь, – кротко вздохнул Адам Вальзер. – Если откровенно, то очень боюсь. Но на свете так много страшного, что приходится выбирать – чего ты боишься больше, а чего меньше. Да и потом, к чему вам книга Замолея без меня? Вы не сможете ее прочесть, и сложнейших химических метаморфоз без меня вам не произвести. Мы с вами нужны друг другу, господин фон Дорн, а взаимная потребность – крепчайший из всех строительных растворов, на которых только может быть возведено здание любви и дружбы. Я не могу более обходиться без надежного защитника и помощника. Особенно теперь, когда Таисий увидел меня в доме у боярина Матфеева.
Корнелиус, уже разинувший было рот во всю ширину, снова сомкнул губы.
– Почему?
– Грек умен, он наверняка догадался, зачем я проник в дом господина канцлера. Я упросил своего начальника по Аптекарскому приказу вице-министра Голосова раздобыть для меня приглашение к боярину. Матфеев самый могущественный человек во всей Московии и к тому же слывет любителем книжных редкостей. Я понял, что в одиночку Либерею не добуду, другое дело – с таким высоким покровителем. На этот шаг я решился после мучительных сомнений, но иного выхода, как мне казалось, не существует – ведь я еще не имел счастья встретиться с вами. Я рассуждал так: всем известно, что герр Артамон Сергеевич – человек просвещенный и честный. Он, конечно, заберет библиотеку себе, но, по крайней мере, щедро наградит меня. Скажем, если я попрошу из всей Либереи один-единственный трактат по математике, вряд ли добрый боярин откажет мне в такой малости… Вот зачем я явился на этот новогодний прием: присмотреться к Матфееву, составить о нем собственное суждение, а там, улучив момент, испросить у его превосходительства приватной аудиенции для некоего наиважнейшего дела. Мог ли я предвидеть, что встречу там этого проклятого Таисия? Митрополит отлично знает, что я не из числа лизоблюдов, что обивают пороги вельмож ради корыстолюбия или суетного тщеславия. Он несомненно догадался, что в лице канцлера я надеюсь обрести покровителя. Потому-то подлый грек и велел своему хашишину меня похитить, допросить, а затем, конечно же, и убить.
Корнелиус нетерпеливо затряс рукой, давая понять, что у него есть множество вопросов.
– Тихо, герр капитан, сейчас самый тонкий момент – я закрепляю ваши новые зубы… Но всё к лучшему. Теперь мне не нужен Матфеев. Вполне достаточно и капитана фон Дорна. Мы заранее договоримся с вами, как поделить Либерею. Вы ведь не станете забирать себе книгу Замолея? Зачем она вам? Если хотите, я отдам вам ее оклад из лалов. Там, в сундуках, много и других книг в драгоценных обложках – все они тоже ваши. С такой добычей вы станете одним из богатейших людей Европы. Мне же отдайте только папирус, ладно?
Аптекарь чуть надавил, вставляя костяную дентуру на место, и посмотрел на Корнелиуса со страхом и мольбой.
– Дадно, – великодушно ответил капитан, поцокал языком, приноравливаясь к искусственным зубам, и повторил уже уверенней. – Ладно. Пускай папирус будет ваш, а лалы страны Вуф и все прочие книжки с драгоценными обложками мои.
Все золото вселенной – это, конечно, очень много, но еще неизвестно, сумеет ли Вальзер добыть по древнему рецепту свою тинктуру, а вот рубины штука верная, их всегда можно продать за хорошие деньги.
– Да велика ли книга? – вдруг забеспокоился фон Дорн. Что если она размером с миниатюрный молитвенник, который он видел у Сашеньки Матфеевой – такой ладонью накроешь?
– Велика, очень велика, – успокоил аптекарь. – Савентус пишет, что она размером in quarto. И лалы покрывают ее поверхность сплошь, с обеих сторон. Еще пастор упоминает о Юстиниановом кодексе в окладе из крупного жемчуга, о Гефестионовой «Географии» с обложкой из смарагдов и об античном списке «Энеиды» в шкатулке пергамской работы с инкрустацией из желтых и черных опалов. Друг мой, вы не останетесь в накладе! Дайте только честное слово дворянина, что Замолея отдадите мне!