— Ну веди, — кивнул Ньют, тоже нахмурившись.
Они немного углубились в лес и вскоре действительно увидели вполне целый небольшой деревянный домишко. Как будто то, что мир оказался на грани катастрофы, никак не сказалось на нём. Галли открыл дверь, пропуская всех внутрь.
Тут было достаточно места для всех четверых, хотя домик и состоял всего из двух комнат, одной побольше и одной поменьше, которая оказалась кухней. А ещё тут была широкая кровать, на которой могло разместиться два человека.
Ньют плюхнулся на неё, выбивая из старых матрасов облако пыли, и блаженно вздохнул — после трёх ночёвок на твёрдой земле это было истинным блаженством. Томас открыл окна, чтобы впустить внутрь свежий, напитанный запахом сосен и пихт воздух. Минхо отнёс сумку с продуктами на кухню.
— Блин, может тут остаться? — задорно предложил Ньют, то ли шутя, то ли всерьёз. — А что, шизов вокруг нет, воздух свежий…
Томас хмыкнул и покачал головой. Галли заржал:
— Скажешь тоже. Мы тут быстро свихнёмся в компании только друг друга.
Его слова как будто отрезали хорошее настроение, которое секунду назад было у всех, кроме Минхо. Потому что это снова напомнило ребятам о том, что, вполне вероятно, кроме них никого разумного и не осталось. А найти Винса и остальных не представлялось никакой возможности.
Томас тяжело вздохнул.
— Пойду наружу, подышу… свежим воздухом, — сказал он сдавленно и вышел за дверь.
Ньют тоже вздохнул и отправился на кухню, чтобы заняться их нехитрым ужином из пока ещё остававшихся припасов. Галли занялся исследованием обстановки.
— Я за дровами, иначе мы ночью околеем на хрен, — сказал Минхо и тоже вышел из дома.
Он по инерции пошёл в сторону оставленной машины и вскоре наткнулся на Томаса, который стоял на опушке, где начинался подлесок. Сунув руки в карманы своих изрядно потасканных джинсов и натянув на голову капюшон толстовки, он пялился в небо. Изо рта его шёл едва заметный пар.
Минхо неслышно приблизился сзади и остановился в паре шагов.
Томас, почувствовав, что больше не один, повернулся к нему и улыбнулся. Он редко улыбался, и, если честно, Минхо не мог припомнить, когда в последний раз видел улыбку Томаса. Наверное, в Глэйде, когда они вечером прибегали из лабиринта и несколько минут валялись прямо на траве, чтобы отдохнуть и отдышаться. У Томаса всегда была слегка застенчивая улыбка, как будто он чего-то смущался.
— Тоже решил подышать свежим воздухом? — спросил он тихо.
Минхо некстати отметил, что начал накрапывать мелкий дождик, от которого становилось ещё более зябко. Он ничего не ответил на заданный вопрос, просто стоял и смотрел на Томаса, даже не моргая.
Потом подошёл ближе, взял его за руку и потянул в сторону фургона, который виднелся отсюда. Они забрались в кузовную часть, и Минхо опрокинул не сопротивляющегося парня на пол между сиденьями. Кровь мгновенно бросилась Томасу в голову и прилила к паху. Затаив дыхание, он смотрел, как Минхо раздевается, рывками стаскивая с себя одежду, и даже сам не понял, что делает то же самое, избавляясь от толстовки, а следом за ней и футболки. Не было ни удивления, ни сомнений, ни размышлений.
Оставшись по пояс голыми, они набросились друг на друга, как два шиза. Минхо завладел ртом Томаса, кусая его губы почти до крови и врываясь внутрь языком раз за разом в яростном натиске. Томас отвечал ему тем же, задыхаясь от сводящей с ума спешки, с которой они почти лихорадочно ласкали друг друга. Казалось, руки Минхо были везде, скользя по его телу в грубоватой ласке, где-то царапая, где-то щипая, а где-то, наоборот, поглаживая. Томас мог лишь подставляться под них, открываясь навстречу каждой, принимая всё, что Минхо хотел ему дать. От понимания того, что они сейчас делают, у него мутилось в голове и казалось, что это кто-то другой, не он, беспрерывно стонет, как какая-то девчонка, подставляясь под поцелуи-укусы.
Он не слышал, как об крышу фургона барабанил, всё усиливаясь, дождь. Глаза постепенно привыкли к сумраку, царившему внутри машины, и он мог различить очертания плеч Минхо, нависшего над ним. Слышал его такое же шумное и частое дыхание. Подставляя шею его укусам, он сжимал бока Минхо коленями, не давая отстраниться больше, чем на несколько сантиметров, и лихорадочно шептал, как мантру: «Ещё, пожалуйста, Минхо, ещё…».
Всё сейчас перестало иметь значение. То, что мир на грани вымирания, полон шизанутых тварей, что где-то в лесу остались их друзья, что, может быть, они вообще остались одни в целом мире, и даже причина, по которой Минхо так внезапно открылся ему и открылся ли? Томас был не в состоянии думать об этом, просто растворяясь в ощущении мозолистых пальцев, скользивших по его телу, как в лихорадке, в прикосновениях обветренных, чуть шершавых губ, раз за разом выводивших на его шее ведомые одному их обладателю узоры, и в сумасшедшем ритме их дыхания.
Томас не помнил, как Минхо избавил их обоих от штанов, не помнил даже, было ли ему больно, когда он входил в него, за всё это время шепнув лишь одно слово: «Приготовься».
Он помнил только, что ему было охренительно хорошо, так хорошо, что в голове не осталось ни одной мысли, лишь блаженное звенящее ничто.
Утром двери фургона распахнулись, впуская ослепительный свет солнечных лучей, которые забили прямо в глаза Томасу. Он машинально прикрылся ладонью.
— Пора вставать. Кто-то пропустил не только ужин, но и завтрак, — весело сказал Ньют. И, словно в подтверждение его словам, желудок Томаса издал голодное рычание.
Галли заглянул внутрь и скривился.
— Фу, ну хоть бы проветрили, что ли, — только и сказал он, к удивлению Томаса, даже не став дразнить его пидаром. Минхо Галли задевать не осмеливался, ну или повзрослел со времён Глэйда.
Минхо, заспанный и взъерошенный, приподнялся на Томасе, на котором лежал (и сейчас Томас был вынужден почувствовать все последствия этого), прищурился, глядя на Ньюта с полной невозмутимостью.
— Сдрысни, пока я прикрываю свой голый зад, — хмыкнул он, пихнув светлую макушку Ньюта обратно в дверной проем. Затем нашарил свои джинсы и напялил их.
Томас, пряча пылающие щёки, сделал то же самое, про себя завидуя хладнокровию Минхо. Но Ньют, казалось, нисколько не удивился тому, что они оба тут ночью вытворяли.
Он, весело насвистывая, скрылся, а через секунду послышался его голос:
— Эй, Галли, может, нам оставить голубков в этом милом уютном домике в лесу? Наверное, нам надо было сегодня ночью уступить им кровать!
Что ответил Галли, Томас не услышал. Он вылез из машины и спрыгнул на землю, тут же зажмурившись от слишком яркого солнца, чьи лучи пробивались через кружево сплетённых кронами деревьев. На листьях сверкали капли прошедшего ночью дождя, а вся трава была мокрой от утренней росы. Одуряюще пахло влажной землёй и сырой древесиной.
Всей грудью вдохнув восхитительный воздух, напоённый свежестью лесных запахов после дождя, Томас зажмурился и невольно улыбнулся. Вдруг в него что-то врезалось, и он машинально поймал предмет, прежде чем тот упал на землю. Открыв глаза, парень увидел, что это яблоко.
— Осталась пара бутеров, — сказал Ньют, — поедите в дороге. Давайте, по коням.
Минхо выбрался наружу, тоже зажмурившись на пару секунд от яркого солнца, и проворчал:
— Светло, блин, как в Топке.
Томас повернулся к нему, собираясь что-то сказать, но Минхо уже ушёл куда-то за деревья. Наверное, отлить.
Спустя полчаса парни были готовы выдвигаться в дорогу. Минхо и Галли на этот раз сели впереди, а Ньют и Томас забрались в кузовную часть. Ньют выразил беспокойство по поводу того, что их съестные запасы постепенно подходят к концу и надо бы их пополнить. Хрен знает, сколько ещё ехать до этого Вашингтона.
— Придётся рискнуть и заехать по пути в какой-нибудь городок, — сказал Минхо. — Может, повезёт, и мы сможем найти хавчик.