Вопя от ужаса, Лемюэль свалился с цепи.
Голова «Гончей» дернулась в последний раз и, скрежеща сталью о камень, рухнула вниз. Ариман прыгнул, отчаянно надеясь, что достанет до края панциря «Залголиссы».
Нет, слишком далеко. Не дотянуться.
Начавшееся падение увлекало его вниз, к мертвецам.
Металлическая кисть сомкнулась на его наруче. Керамит раскололся, словно зажатый в тисках.
Подняв глаза, Ариман увидел, что его поймал Афоргомон.
— Не отпущу, — сказал демон.
Глава 12: Первые признаки. Отдыхай и ржавей. Разбитая башня
Амон несся по волнам Великого Океана, вздымаясь на гребнях эмоций и валах беспокойных сознаний. +Вот она, жизнь в ее истинной форме!+ воскликнул Магнус, мчавшийся над ним. +Свободная от оков материального мира, ограниченная только нашим воображением.+
Примарх и его советник стремительно летели по имматериуму, блистая подобно метеорам. Воина переполняла радость: в этом царстве законы физики не имели власти, и раздробленный позвоночник не сдерживал его.
Здесь не было ничего доброго или злого, благого или дурного.
След путников пламенел, как ярчайший маяк, приманивая всевозможных тварей варпа — от стай атавистичных птицеподобных падальщиков до титанических левиафанов, само существование которых не поддавалось человеческому осмыслению.
Но странников никто не трогал.
Обитатели эмпиреев знали Циклопа и не решались досаждать ему, даже расколотому. Дерзкие порождения самой беспримесной ярости тоже уступали дорогу примарху: инстинкт выживания, пусть ослабленный, предупреждал их о гибельной угрозе.
Легионер держался рядом с отцом. Так неприкрыто сверкая в полете, они серьезно рисковали, что и очаровывало, и ужасало Амона. Да, эфирные сущности боялись Магнуса, но не его помощника.
Если он слишком далеко оторвется от Алого Короля, то сгинет.
Тонкое тело советника, сплетенное из материи грез, воплощало его идеализированное представление о самом себе. Броня воина мерцала, как прозрачный кристалл, лучась насыщенным багрянцем и расплавленным золотом.
+Ну же, Амон!+ воскликнул Циклоп и завертелся вокруг своей оси, рассыпая несущиеся по спирали сгустки вдохновения. +Отринь эту подражательную ипостась. Стань тем, кем пожелаешь, — богом в обличье смертного, крылатым духом или изменчивым огненным драконом!+
Движением мысли советник превратил себя в поток ослепительной энергии, сверхплотную двойную спираль из вращающихся шестерён, глаз и логических цепочек, более изящных, чем лучшие рассуждения величайших философов человечества. Амон осознал свою красоту, и его слезы восхищения рассыпались по небосводу эмпиреев невиданными прежде светилами.
Алый Король парил возле него в образе искрящегося феникса, чьи крылья блистали янтарем, глаза горели звездным пламенем, а сердце воплощало собой сверхновую. Мощь и интеллект Магнуса слились воедино; он воспарял на эфирных ветрах, прожигая в варпе тропу из света. Там, где сияние Циклопа просачивалось в материальный мир, людей с восприимчивым разумом посещали сказочные мечты и таинственные сны.
Путники оставили Мир Девяти Солнц далеко позади. Направляясь к месту, которое примарх назвал Планетарием, они мчались за пределами времени и пространства. В одно мгновение пилигримы совершали деяния, доступные лишь горстке одаренных личностей. Магнус и его советник прорвались сквозь варп-бури печальной красоты, скользнули по краю капризной тьмы Гибельного шторма Лоргара и преодолели медленно растущие круговороты возрожденной надежды.
Всюду царил хаос, но Амон пытался найти в нем упорядоченные последовательности. Отзываясь на его желания, Великий Океан преобразовывал себя, ткал гобелены истории из прядей забытых, памятных и невозможных событий.
Здесь, в смятении варпа, путники находили маршрут по подсказкам, кроющимся в геометрически правильных конфигурациях космических объектов, которые с идеальной синхронностью выстраивались в нескольких измерениях сразу. Перед воином и примархом возникали области пересечения реальностей и зоны благоприятных совпадений, что искушали проследить их развитие до конца. Исследуя самые дальние уголки Великого Океана вместе с отцом, Амон испытывал неописуемое упоение. Оно дурманило легионера, напоминая о славных днях, когда такие странствия происходили ежедневно.
В эмпиреях им встречались миры, сам воздух которых полнился знанием, — в их атмосфере поместились бы тексты всех томов воображаемой библиотеки Борхеса[81]. Здесь кружили планеты сложнейшей фрактальной формы, где хватило бы поверхностей для каждого росчерка пера с начала времен. Увидев новорожденную галактику, звезды которой испускали лучи с закодированными в них тайнами Акаша, советник омылся в лучах чистейшего просвещения.