Незнакомец повернулся к женщине, и она увидела смуглое, царственно красивое лицо, обрамленное пышными темными волосами, что спускались до середины спины. Бороду неведомый чтец стриг коротко, за исключением участка под губами, где косица с тремя медными кольцами свешивалась до страниц книги.
— Госпожа Шивани, — произнес он. — Добро пожаловать в библиотеку Кадма[86].
Декоративные подсвечники в покоях Веледы почти не рассеивали бархатную тьму. В деревянных горшках курились благовония, из скрытых вокс-динамиков доносился неуместный здесь шум воды, журчащей по камням.
Переборки и пол каюты украшали огромные ковры с повторяющимися геометрическими узорами и закольцованными спиралями. На окутанных тенями книжных полках древние гримуары соседствовали с резными статуэтками из зеленого мыльного камня, странными и неприятными на вид.
Лемюэлю уже встречалась такая мистическая обстановка. В своем обреченном походе за эзотерическими знаниями, необходимыми для спасения жены, Гамон побывал в сотнях комнат и салонов подобного рода. Большинство из них принадлежали шарлатанам или безумцам; летописец еще не решил, к какой из двух категорий относится госпожа Веледа.
Хозяйка каюты была сморщенной худощавой карлицей, и мебель в покоях соответствовала ее размерам, что дополнительно подчеркивало контраст между Веледой и нечеловечески громадным огром, маячившим у дальней стены.
Он стоял, сложив руки на мускулистой груди, будто идол бога войны в языческом капище, и похрюкивал на каждом вдохе. Лемюэль раньше сталкивался с подобными недолюдьми, но никогда не подходил к ним так близко. От великана исходил мощный, почти невыносимый запах маслянистого пота, схожий с вонью скотного двора.
— Ямбик Сосруко есть первый мигу ты смотреть? — спросила госпожа Веледа, которая сидела, скрестив ноги, возле пары столиков из темно-красного дерева. Говорила она с сильным акцентом, и голос ее казался немыслимо глубоким для столь маленького создания.
Гамону смутно вспомнилось что-то, но пока он не стал углубляться в прошлое.
— Нет, — ответил Лемюэль. — Целые их бригады ворочали балки или дробили камни в трудовых лагерях вокруг Императорского Дворца, однако таких больших я там не видел.
— Мой сын самый большой кто угодно когда-нибудь видеть, — сообщила карлица.
— Ваш… сын? — переспросил Гамон. Слово далось ему с огромным трудом; оно пронзило летописца острым, как нож, приступом чувства вины.
— Приемный сын, — с ухмылкой произнесла госпожа Веледа, и в глазах у нее блеснули озорные искорки. — Он народился в лавине, когда горы Сагамартха[87] и Аннапурна столкнулись много мировых эпох назад, чтобы поднять Гималазию в небеса для Императора.
— Тем лучше, — вставил Ольгир Виддоусин, слоняющийся у входа в каюту. Волк теперь повсюду сопровождал Лемюэля, что одинаково не нравилось им обоим. — Я совсем немного знаю о смертных женщинах, но даже мне ясно, что двергер помрет, если попробует родить ётуна[88].
— Не забывайся, Ольгир из балтов, — предупредила карлица, не поднимая головы. — Мои карты слушают. Смотри, не то положу на тебя дурной глаз.
— Картомантия… — Виддоусин сплюнул и дотронулся до амулета из мохнатой лапы, прицепленного к наплечнику. — Говорят, Ночной Призрак верит в такие штуки.
— Как и Сигиллит, — заметила госпожа Веледа. — В нем тоже сомневаешься?
Не ответив, Ольгир снова перевел взгляд на Ямбика. Вероятно, легионер представлял, какой получится схватка с мигу.
— Сядь, мэтр Гамон, — предложила гадалка. Указав на один из столиков, где стояли три хрупкие фарфоровые чашечки и чайник тончайшей работы, она добавила: — Хочешь пить?
— Нет, спасибо, — отказался Лемюэль.
— Уверен? Мэтр Нагасена одолжил мне заветный набор для чая. Досадно, если не попробуешь.
— Да, уверен, благодарю вас.
Пожав плечами, женщина разложила на пустом столике засаленные карты с загнутыми уголками.
— Иди, мы поговорим, расклад послушает.
Гамон опустился на толстый ковер и постарался удобно устроиться за слишком низким столиком. Задача усложнялась из-за отсутствия у него одной руки и наличия металлических стержней, что удерживали кости в недавно подлеченных ногах. Целебные средства смягчали телесные и духовные муки летописца, но и те, и другие по-прежнему вгрызались в края его восприятия.
86
Кадм — герой древнегреческой мифологии, легендарный основатель Фив в Беотии. Греческая традиция приписывает ему изобретение алфавита.
88
Двергер (норв. dverger) — карлик, гном. Ётуны или йотуны — в германо-скандинавской мифологии — великаны (турсы), древние исполины, первые обитатели мира, по времени предшествующие богам и людям.