- Нет. - Амана засмеялась. - Он в Париже остался. У него внезапно с одной парижанкой любовь случилась! Представляешь?!
- А что тут такого? Он же молод?
- Да. Он чуть моложе тебя.
- Тогда всё в порядке! Это естественно. Люди влюбляются в любом возрасте. А уж в молодости, тем более! Как говорится, сам бог велел! Ну а здесь то ты как? Одна или с кем-то?
- Нет, не одна. Мы тут с ребятами. Студентами. Парни, девушки. Все в основном приехали на реконструкцию.
- А ты?
- А я именно на фестиваль кузнецов. Надеялась, что ты приедешь. Скажи Иван, а ты будешь здесь что-то ковать?
- Буду.
- А что именно?
- Один клинок.
- То есть, я смогу увидеть тебя за работой?
- Сможешь. Но только близко нельзя будет подходить. Таковы традиции и правила.
- Ничего. Я и со стороны посмотрю.
Они остановились, смотрели на древние стены крепости.
- Иван, а ты знаешь, что Каркассон в 725 году был захвачен арабами и перешёл под контроль франков назад спустя 34 года, в 759 году. Есть легенда, что последней защитницей Каркассона была жена последнего арабского правителя этой крепости. Она сделала муляжи воинов, поставила их на стены и сама стреляла из лука по франкам, как только они решали придвинуться ближе к стенам.
- Как интересно! Может она была твоей далёкой прабабкой?
-Это навряд ли... Но всё может быть! - Амана засмеялась. Потом они посидели в кафе. Пили кофе и ели какие-то вкусные булочки с джемом. Амана остановилась со своими друзьями на окраине города, сняв пару номеров в небольшой гостинице. Девушка познакомила Ивана со своими друзьями. Их было восемь. Три парня, из них два француза и один из Индии. И четыре девушки, две француженки, одна из Швеции и одна из Чехии, Вечер провели весело. Студенты выпили все вина, кроме Аманы и Ивана, они пили сок. Амане религия не позволяла, а у Ивана завтра была работа. Потом гуляли по улочкам города и даже посетили старую крепость, стены и башни которой были подсвечены фонарями. Прощаясь возле гостиницы, Иван смотрел на девушку. Пожал ей руку, хотя ему отчаянно хотелось её поцеловать.
- Спасибо, Амана, за прекрасный вечер.
- И тебе, Ваня, спасибо. Но мы же не прощаемся?!
- Нет, конечно. Мы завтра увидимся обязательно.
Вернувшись назад, туда, где разместились его родители и дядька, Иван долго не мог уснуть. Перед его глазами стояла белозубая улыбка Аманы, её чувственные губы и её темно-карие глаза. В его ушах, слышался голос Аманы и её смех, как звон серебряного колокольчика. Как он уснул, Иван не понял. Проснулся отдохнувшим перед самым восходом солнца. Отец, мать и дядька уже встали. Стояли предрассветные сумерки.
- Ну что, Ваня, ты готов?
- Металл привезли? - Спросил он отца, умываясь холодной водой, стоя по пояс обнажённым. Екатерина Ильинична поливала сыну из ковшика.
- Привезли, ещё вчера. Сегодня утром открытие фестиваля. Я поговорил с устраителями и они разрешили, что первая ковка будет твоей. Ты и откроешь фестиваль. Смотри, народ уже просыпается. Давай, последних пусть разбудят удары твоего молота, сын!
Иван посмотрел, огонь в горне уже горел. Территорию походной кузни, огородили верёвкой, закреплённой на колышках. Это были своего рода границы, которые нарушать посторонним было нельзя.
- Иван, ты же сам говорил, что ковать нужно начинать с первыми лучами солнца. Смотри, до восхода осталось совсем чуть-чуть. А тебе ещё позавтракать нужно. - Анатолий Павлович смотрел на своего племянника.
- Не нужно. Стакан чистой воды и ломоть ржаного хлеба. У нас же есть он? Этого достаточно.
Екатерина Ильинична протянула сыну стакан чистой питьевой воды и ломоть ржаного, черного хлеба. Запивая хлеб, Иван смотрел на восток. Ещё немного и надо начинать. Бруски металла, морозовский булат, мягкое простое железо и индийская сталь были уже сложены в многослойную полосу, закреплены между собой и помещены в горн. Дядька качал мехи. Высыпав в рот последние крошки хлеба, Иван сделал последний глоток. Пустой стакан отдал матери. Надел фартук. Возле веревки, отсекающей кузню от остального мира стал скапливаться народ.
"Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, - Заговорил Иван закрыв глаза и мысленно обращаясь к небесам. Одновременно с ним молитву стали читать и все остальные Морозовы, - да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки."
Иван шагнул к наковальне. Заготовка раскалилась до бела.
- Всё достаточно. Иначе пережжём. - сказал он отцу. Тимофей Павлович, в рубахе, с закатанными рукавами, в свободных штанах и сапогах, в фартуке, с повязанными тесёмкой волосами на голове, как это было издревле на Руси, взял клещами раскалённую заготовку и перенёс её на наковальню. Иван, тоже в свободных штанах, но в отличии от отца обнажённый по пояс, только фартук из толстой кожи прикрывал его грудь, держа в руках молот, посмотрел на восток.