Француз ревел как раненный буйвол. Иван молчал. И вот вновь "бастард" взмыл вверх, завис там на доли секунды и ринулся вниз. "Остановите их" - закричал кто-то. Но оба противника уже не обращали внимания на окружающих. Что-то древнее проснулось в обоих. Две силы, которые постоянно сталкивались на протяжении столетий. Одна шла с запада под девизом "Дранг нах Остен" - натиск на восток. Другая шла с востока противостоя этому натиску. Два клинка вновь сошлись в смертельном поединке. Лязг металла и вдруг, словно что-то лопнуло. У француза в руках осталась рукоять "бастарда" с небольшим обломком. Срез был идеально ровным. Палаш разрубил "бастарда" как раскалённый нож кусок масла! Не останавливаясь, Иван рубанул противника по груди, которую прикрывал пластинчатый доспех. В последний момент он ослабил силу удара. Палаш прорубил доспех и частично подоспешник, но до тела не достал. "Крестоносец" отшатнулся. Иван ударил его ногой в живот, опрокидывая на землю. Упёр кончик палаша в грудь сопернику.
- Ты проиграл, крестоносец! В реальном бою, ты был бы уже мёртв.
- Я сдаюсь. - Ответил француз. Иван улыбнулся и подал ему руку. "Крестоносец" встал. Отстегнул свой шлем. И тоже улыбнулся. - Спасибо за бой. Хорошее у тебя оружие. Я скажу даже, прекрасное. - Они пожали друг другу руки.
Зрители кричали, свистели и хлопали в ладоши. Амана смеялась, прыгала на месте, как маленькая девочка и так же хлопала в ладошки. Морозовы довольно и гордо смотрели на своего потомка. Иван взглянул на палаш. На клинке не было ни одной зазубрины! "С боевым крещением, Дева!" - тихо проговорил он.
Фестиваль продолжался как и игры реконструкторов. Но Иван уже в этом не участвовал. Все дни он проводил с Аманой и её друзьями. Родители Ивана не трогали, только улыбались, глядя на сына и девушку.
- Влюбился наш мальчик. - Сказала Екатерина Ильинична как-то мужу. Тимофей Павлович глядя на Ивана с Аманой, неспешно гуляющих по территории фестиваля, кивнул.
- Я вижу, Катенька. И девочка тоже запала на нашего парня. И вот это меня очень тревожит.
- Я тебя понимаю, дорогой. Но они молоды. В их сердцах, душах сейчас весна цветёт. Мне их обоих так жаль.
- Вот именно, весна цветёт. Как бы под это цветение они делов не наворотили.
- Тима, разве ничего нельзя сделать?
- А что ты тут сделаешь, Катя? Она из другого мира. Амана мусульманка. Для нас это, конечно, ничего не значит. Девочка мне понравилась. Хорошей бы женой Ване была бы. Но вот её семье это категорично не понравится. Они ни отдадут её в жёны нашему сыну. У них с этим очень строго и жёстко. К тому же семья у Аманы не простая, не голодранцы какие, которые за деньги могут продать её и не посмотрят кому продали, главное избавились от лишнего рта. Я разговаривал с ней. И я сомневаюсь, что она пойдёт против своей семьи в этом деле. Её семья состоятельная и уважаемая.
- Но они цивилизованные люди, как я понимаю. Образованные все. Вон даже Аману отправили учиться в Европу. Может можно будет с ними как-то договорится? Мы тоже не голодранцы и семья Морозовых насчитывает столетия своей истории.
- Не знаю, Катя. Всё дело в вере, в традициях, в законах и правилах, которые держат людей крепче железа и стали. Очень трудно переступать через них. Давай не будем спешить? Посмотрим как у детей всё будет развиваться. Главное, чтобы они головы ясные сохранили. Думали о последствиях, а не о сию минутных желаниях...
Иван шёл рядом с Аманой. Смотрел на неё, любовался. Иногда их руки касались друг друга. Амана смущённо улыбалась. Он рассказывал ей о своей семье, она о своей. Амана так же рассказывала о своей учёбе в Сорбонне. О том, какие там нравы и порядки.