Отоспавшись, молодой человек знал, что перестарался с наркотиками и был на грани… Но было так хорошо! Оно того стоило. Наконец-то ничто не грузило, не заставляло страдать. Это убогие нищеброды вроде Чонгука ищут спасение в буддизме, религии, якобы достигают какой-то нирваны… У них просто нет денег на кокс! Раз – и готово, ты уже освободился от кармических загрязнений, ты витаешь в небесах. Чжунэ пошарил по карманам брюк, в которых был в «Октагоне», и достал добычу, с которой ушёл оттуда. Праздник не заканчивается… можно не выходить из квартиры ещё пару деньков. А потом снова найти Богома, и продолжить кайфовать.
Есть не хотелось, но мучила жажда. Потом Чжунэ закинулся парой «колёс», и его одолел дикий голод. Хохоча сам с собой, он заказал себе по телефону десять порций суши и, не успев того заметить, слопал их почти все. Как раз осознание того, сколько в него влезло еды, пришло с началом очередного отходняка. Вспомнив, что пропустил утреннюю пробежку, Чжунэ, не чувствуя в себе сил для этого, проглотил очередную таблетку и, когда энергия понеслась бурным потоком, понёсся наворачивать свои спортивные круги. В голове по-прежнему царила лёгкость, в груди, в забавной пустоте, плясало сердце, ноги работали сами по себе, стоило дать им приказ – и они бегали. Чжунэ казалось, что его разобрали по частям. Странные ощущения, переменчивые, непостоянные. Он то парил, то наоборот, застопоривался. Всё вокруг виделось по-новому, смешило, или, напротив, погружало в глубокую задумчивость. Размеры зданий скакали, тротуар иногда подводил, выворачивая зигзагами, и, на обратном пути, Чжунэ чуть было не испугался, что заблудился, однако кое-как сориентировался и вернулся домой. Его стало отпускать от всей химии, что он в себя натолкал, здравомыслие позвало к зеркалу, взглянуть на себя. Вид был ужасный, всклокоченный, с тенями под глазами, помятый, небритый. Скинув с себя костюм для пробежек, парень полез в ванную, чтобы привести себя в порядок. Порядок? Причесаться и смыть пот не проблема, но станет ли он в порядке от этого? Нет, внутри у него кавардак, настоящее бесчинство эмоций: боли, желаний, терзаний, ярости, самоуничтожения и самоуничижения.
Выходной заканчивался. Позвонили родители, чтобы узнать, не приедет ли он на семейный ужин, но Чжунэ отказался. Он не хочет, спасибо. Положив трубку, он понял, что и на работу завтра не хочет. И вообще ничего не хочет. Наркотики выводились, оставив его в ужасно холодном и одиноком мире, в котором с трудом проходили минуты, даже секунды. Находиться здесь стало невыносимо, но куда деться? Везде невыносимо. Нигде нет Чонён. Чжунэ швырнул пустую бутылку виски, найденную в холодильнике, и она разбилась о стену. Осколки стекла украсили пол. Нет, это невозможно, ещё слишком рано пытаться выйти из-под влияния веществ… Чжунэ зашагал по квартире, перебарывая желание наглотаться экстази. Вспомнил о травке, которую тоже купил. Да, это самое безобидное. Просто расслабиться, это не вредно, он не потеряет адекватности, но злость и ненависть к миру отпустит, уйдёт эта отчужденность и покинутость, и, самое гадкое – пресыщенность. Иногда, когда она накатывала на него, шепчущая, что у него всё есть, и больше ничего не нужно, Чжунэ хотелось плакать, выковырнуть из себя это жуткое понимание, что не к чему стремиться, что ничего не изменить, что лучше – не бывает, только хуже… И это хуже становилось каким-то даже манящим, предпочтительным. Мучительное всевластие, мучительное богатство, мучительная вседозволенность… Как часто он смотрел на окно и думал, а не сигануть ли туда? Почему нет? Всё остальное уже было, и ничего нового не будет. И теперь уже никогда не будет Чонён. Она не простит его, а он вынужден жениться на Сон Дане, а не на ней. Он не имеет права расторгнуть помолвку, такой всемогущий, и такой слабый перед Джиёном. Чонён сказала, что разочарована в нём, из-за его инертности, несопротивляемости родителям, но как он может жениться на ней, впутать её в это всё? Она так и не поняла, что стань о ней известно – и она закрутится, как белка в колесе, из которого не выпрыгнуть, и ей придётся забыть о свободе, поселиться в золотой клетке. А разве допустимо связать крылья Чонён? Она такая открытая, волевая, решительная… Для неё же было лучше, чтоб официально всем была известна только Дана, тогда они вдвоём – он и она, Чонён, - могли бы жить так, как им захочется, пусть и тайно ото всех, но зато по своему желанию, а не велению Дракона.
Задымив косяком, Чжунэ кое-как успокоился. Но стены всё равно давили и он, покуривая травку, спустился на подземную парковку, завёл машину и поехал. Никакого определённого маршрута не было, он не планировал ехать конкретно куда-то, но, подчиняясь рефлексам, инстинктам или ещё чему-то, он прокладывал путь, ведущий к дому Чонён. Он словно бы не знал больше никаких адресов, куда ещё ему было ехать? Огромный Сеул показался крошечным и бессодержательным. Раньше в нём были какие-то интересные места, а теперь – ноль. Только тёмные окна второго этажа вызывали какие-то эмоции. Тёмные, опять тёмные! Куда она могла уехать? К родственникам? Чжунэ опять позвонил Сынён, как единственной надежде на связь с Чонён. Он просил, упрашивал, умолял дать ему шанс и возможность поговорить с Чонён, но старшая сестра той была непреклонна, заявляя, что ничем не может помочь, и до начала учебного полугодия младшая Пак не вернётся. Начало учебного полугодия! До него оставалось недолго, но… но за день до этого он женится, станет мужем Даны. Он хотел бы разобраться в отношениях с Чонён до этого. Да, она бы сказала, что разбираться больше не в чем, и всё сказано, но Чжунэ так не считал.
Выехав с её двора, медленно катясь по соседней улице к проспекту, парень заметил двух идущих вдоль дороги девушек. Было около восьми вечера, не поздно, судя по школьным юбочкам – это старшеклассницы брели с дополнительных занятий. Чонён тоже должна была ходить в такой юбке, но не ходила, не прогнувшись под правила школы. Чжунэ так до сих пор и не видел её ни разу в юбке или платье. Наденет ли она когда-нибудь что-то подобное? Смутно узнавая одну из идущих, Чжунэ пригляделся к силуэтам и поехал ещё медленнее. А не Ильхуна ли это была сестра? Он видел её когда-то с ним на баскетболе… И в тот же миг парень вспомнил последний диалог с Чонён, на котором они расстались. Она сказала, что ей сообщила о его помолвке Дахён. Да, именно так звали сестру Ильхуна, точно, всё сошлось! Так вот, как выглядело зло, испортившее ему кратковременное реальное счастье, отличное от наркотического экстаза. Чжунэ нажал на тормоз, остановившись у тротуара, чуть перегнав гуляющих девчонок. Он опустил стекло, и вторая – спутница Дахён, отстранилась подальше от дороги, отталкивая плечом и подругу.
- Добрый вечер! – обратился к ним Чжунэ, заставив себя улыбнуться. Дурь в голове от косяка подавала странные идеи, и хотя организм расслабился, мозг непоседливо трудился.
Старшеклассницы наклонились, заглядывая в салон машины, и если одна девушка никак не проявила себя, скромно ответив на приветствие, то Дахён замерла, отвесив челюсть. Пока её не пихнули локтем в бок, она даже не дышала.
- Мне тут кое-что нужно было передать Югёму, но я его не встретил, хотел передать через Чонён – она же его лучшая подруга, - но и её дома не оказалось, не знаете, где они? – невинно, сочинив бредовую историю, поинтересовался Чжунэ.
Хоть и не похожие внешне, девчонки, как двойняшки, замотали головами.
- Югёма я видела на днях, - сообщила кроме того подруга Дахён, - а Чонён уехала на каникулы куда-то.
- Вот как… ясно. А вы что, гуляете? – зацепив глазами сестру Ильхуна, как удав, не выпускал он её уже из-под власти своего взгляда. – Или куда-то идёте? Могу подвезти.