Обернувшись полотенцем вокруг бёдер, Намджун последовал за женой, которая завернулась в такое же полотенце почти вся, от подмышек до середины ляжек, и поморосила маленькими босыми ногами на кухню. На лице её была улыбка, она испытала первый в жизни оргазм, и она не разделяла печали, грызшей мужа.
- Надо выпить чаю, - сказала она, открывая дверцы полок и разыскивая, где же у них тут был чай? Пока делался ремонт, они привозили сюда кое-что из долгохранящихся продуктов, чтобы перекусывать.
- Завари мне женьшень, - сел Намджун на стул у окна, подставив лицо полосатым лучам солнца, разлинованных жалюзи.
- Женьшень? Вроде его тут нет…
- Жаль, он, считается, укрепляет мужскую силу, - пробурчал под нос Намджун. Чжихё закрыла полки и вернулась к нему, сев на колени мужа и поцеловав его в щёку.
- Котя, перестань, ты у меня самый-самый мужчина и так.
- Ага, конечно, ты просто не знала раньше, что я вот так могу… Я и сам не знал, впрочем. – Чжихё обняла его, успокаивая. Намджун покосился на часы. – Ещё не поздно, все аптеки должны работать. Может, я за виагрой схожу?
- Какая тебе виагра? У тебя сердце слабое! – напомнила обеспокоенная жена.
- Будда, я по всем фронтам инвалид! Как ты за меня согласилась выйти замуж?
- Запросто, - улыбалась Чжихё, поглаживая его по влажным после душа волосам, - по любви.
- Мне так перед тобой стыдно!
- За что? Я не вижу никаких проблем. Выкинь это из головы, отвлекись. В конце концов, не бывает же всё идеально? Потом мы будем вспоминать это и смеяться, вот увидишь.
- Меньше всего на свете я хотел, чтобы первая брачная ночь вызвала у тебя смех, - пригорюнился Намджун, придерживая жену.
- Ещё и не ночь, милый. Будем считать за вечернюю разминку. Даже у атлетов бывает несколько попыток и подходов. И у меня не всё с первого раза получается, что-то подгорает, что-то пересаливается.
- Ладно, оставим это пока. Давай пить чай.
Чжихё сама удивилась тому, как сумела собраться и не расстроиться, к тому же, поддержать Намджуна. Ей и самой это всё было в новинку, и она мало понимала в том, как функционируют мужские половые органы, но немножко шампанского в крови, свадебное настроение и ощущение безграничной любви, приведшей их с Намджуном ко всем этим обстоятельствам, не давали сомневаться в разрешимости любых проблем. Они были у себя дома, наконец-то, наедине, законно, официально одобрено всей роднёй, они взяли друг за друга ответственность, они выбрали друг друга отныне и навек, и теперь никто из них двоих не имел права придираться к недостаткам другого, теперь они должны были искать выходы из любых ситуаций, избегать конфликтов, приходить к компромиссам, утешать друг друга, а не усугублять ситуацию. Чжихё осваивалась не только в роли жены, но и опоры для мужа, если не она, то кто? Провал одного – провал обоих, только так рассматривался ею брак. Поэтому девичье смущение плавно отступало, уступая женской заботе и супружеской непринужденности.
Допившие чай, рано вставшие и понимающие, что завтра снова подниматься ни свет ни заря в аэропорт, Чжихё и Намджун вернулись в спальню. Скинув полотенца, они нырнули под одеяло.
- Может, пижамы хотя бы наденем? – спросила молодая жена.
- Нет, это мы всегда успеем. Давай спать голыми, - привлёк он её к себе.
- Развратник, - хихикнула она.
- А то! И завтракать будем голыми.
- Ну, ты ещё мыться голыми предложи, - засмеялась она.
- Это наше королевство, нам тут всё можно! – обвёл могучей рукой Намджун просторы вокруг. Боком он ощущал обнажённый бок жены, прохладный, упругий, гладкий. Член дёрнулся. Намджун протянул руку и положил её на бедро Чжихё. Та податливо прильнула. Возбуждение стало усиливаться. «Будда, не дай подвести её снова!» - молча взмолился мужчина, и, разохотившись, принялся обхаживать супругу, целуя её грудь, сминая в своих больших ладонях её ягодицы, забираясь на маленькую, но безумно манящую и влекущую фигурку.
Не прошло и минуты, как член поднялся полностью и, стойкий и готовый на подвиги, вошёл в Чжихё опять, но уже с продолжительными намерениями. Возбужденная не меньше, она с удовольствием приняла в себя мужа, прислушиваясь к тому, как он входил в неё, как заполнял собой. И каждое его осторожное и медленное движение, не позволяющее эякуляции вновь нагрянуть нежданно, говорило ей о том, что напрасно она недооценивала мужскую потенцию и не сильно расстроилась от отсутствия стояка. Нет, в самом деле, это было другим видом наслаждения, чувствовать в себе любимого человека именно так, именно эту его часть, настолько в себе. Так долго в себе. Так глубоко в себе. Чжихё застонала, Намджун тоже. Им некого было стыдиться, ничем не стесняемые, они отдались любви. И этот половой акт занял почти полчаса, пока оба они не вспотели, не устали и не дошли до экстаза в синхронных движениях. Довольный и успокоенный Намджун, откатившись, в темнеющих сумерках озарился улыбкой. Он кончил, только дождавшись Чжихё, пока она не забилась под ним от удовольствия. Он с удивлением приподнял одеяло и посмотрел вниз. Член так и не опал. Теперь он, этот предатель, чуть не опозоривший его, смеет чего-то ещё требовать? «Нет, ну он вообще живёт своей жизнью!» - обругал его Намджун и, опять развернувшись к Чжихё, привлёк её к себе.
- Жёнушка, ты ещё не засыпаешь?
- Нет, а что?
- Мы тут это… так сказать… добавки хотим.
- Чего? – Её рука пробралась под одеялом и коснулась члена мужа, убедившись в том, что тот твёрд, как кол. – Вы чего это? Только что же…
- Я ни при чём. Это он.
- А ты, то есть, не хочешь? – лукаво развернулась Чжихё к нему лицом.
- Что значит не хочу? Я что, хуже него что ли? Я тоже хочу.
- Ну, и что мне с вами делать? – поцеловала мужа в губы Чжихё. – Не отказывать же.
- Очень надеюсь, что не откажешь.
- Иди сюда, непредсказуемый мужчина, - потянула она его на себя, и Намджун, не теряя времени, устремился к своим личным вратам рая, хотя, как буддист, в рай не верил, но в свою первую брачную ночь, да и последующие ночи с женой, задумывался над тем, что все мировые религии, признавая лишь посмертное абсолютное блаженство, были изобретены несчастными парнями, которым не довелось вставить истинно любимой женщине. И если бы Будда встретил в своей жизни кого-то, кого полюбил бы так же, как он, Намджун, полюбил Чжихё, то открыл бы совсем другой путь избавления от страданий.
Утром, ещё до будильника, Намджуна разбудил его беспокойный член, и опять-таки не ради того, чтобы сходить в туалет. Стыдясь себя уже по-другому, мужчина поворочался в постели, но всё-таки решился – разбудил жену. Поинтересовавшись, который час, она услышала в ответ: «Час заниматься любовью». Дивясь и распахивая глаза, Чжихё потянулась и, отдаваясь в объятья любимого, успела подумать, что не так уж и горько оказалось прощаться с детством.
***
Хосок и Хана возвращались из ресторана домой, обсуждая торжество, гостей, сравнивая эту свадьбу со своей, прошлогодней. Они вошли в лифт и стали подниматься на свой этаж, когда он вдруг прекратил движение и застыл. Померцав, как неверные далёкие звёзды, кнопки погасли, а за ними отключился и свет в лифте.
- Что за чёрт? – насторожился Хосок, зная, что в таком элитном комплексе, каком у него была квартира, подобных перебоев и поломок быть не может. Он достал мобильный и осветил кабину.
- Застряли, - наивно сказала Хана, не имеющая опыта и наблюдательности мужа. Хоуп нажал на незаметную кнопку на наручных часах, прячущих рацию засекреченной связи:
- Ближайшие боевые, в моём доме подозрительная хуйня, срочная подстраховка. – Он отпустил кнопку и подался к створкам лифта, пытаясь их развести, но они не поддавались. Если бы какую-нибудь палку, вроде лома! Хосок услышал шорох сверху и, хотя давно не тренировал ночное зрение, всё-таки видел в темноте кое-что. К тому же работала интуиция, основанная на широких знаниях, и он понял, что открывается люк сверху. Первым же делом он схватил Хану и, зажав её в угол, закрыл собой. Она непонимающе пискнула. В кабину что-то просунулось и Хосок, не ожидая ничего хорошего, напрягся. Уж не последний ли его час настал? Раздалось два тонких, шепелявых свиста – что-то пронеслось в воздухе, - и Хоуп почувствовал, как что-то впилось в его плечи, уколов. От этих уколов стремительно стало распространяться онемение. В лифт кто-то соскочил, но виднелась лишь черная тень. Хосок попытался ударить неизвестную опасность, но руки не поднялись. Он махнул ногой, но его толкнуло за онемевшее плечо, и из-за его спины вырвали Хану. Чувствуя чужую хватку, она закричала, но крик не продлился и секунды – чья-то ладонь легла ей на рот. Без рук Хосок ничего толком не мог предпринять, даже ухватиться нормально за жену. А тень, тем временем, похищая девушку, скрывалась обратно, через верхний люк. Хоуп собрался с мыслями и сел на корточки, висящие руки пока ещё чувствовали пальцы. Он задрал брючину, достал из носка, на ощупь, маленькие шприцы, отсчитал третий и четвертый слева, снял с них колпачки, помогая себе зубами. Иглы поочередно вонзились в вены правой, затем левой руки, в район запястья, потому что локти уже не гнулись, чтобы зарядить повыше. Сыворотка, разработанная Ёндже, направленная на то, чтобы мышцы и суставы игнорировали любое вторжение в организм и слушались до последнего вздоха. Спазмы, боль, онемение – должно было пропадать всё. Пока исцеляющая доза разливалась по рукам, Хосок на всякий случай всадил себе из обоймы шприцов смесь адреналина и ещё какой-то чудесной химии от господина Ю, чтобы в него, даже если бахнут снотворным, прогадали.