— О, прости, не помешаю? — Я обернулась, очнувшись, и увидела Себина, вошедшего с десятилитровой лейкой на этот пятачок земли с грядками. Мне уже было известно от Элии, что это лечебный огородик её дедушки, на котором он выращивал всякие полезные растения: мелиссу, мяту, имбирь, чеснок (хоть его и запрещалось, как выяснилось, добавлять в ежедневный рацион во избежание пробуждения страстей в душах учеников), лаванду, розмарин, гелихризум, кориандр и многие другие. В помощники себе настоятель Хенсок допустил Себина, сбежавшего наследника миллионов, которому отец не позволял стать врачом.
Я присела на большой валун с краю в поисках тишины, потому что знала, что сюда никто не заходит, но не учла, что полив случается в любое время, когда адепты свободны, а у них эти минуты совпадают с моими.
— Нет, не помешаешь, это я так… медитировала.
— И как, продуктивно? — улыбнулся он.
— Не знаю. Нет, скорее нет. В общем-то, я и не знаю, как это делается, просто хотела отвлечься мыслями от всего, опустошить голову.
— Можно начать с простого, медитируй на предмет, — не отвлекаясь от водолития, беседовал со мной Себин.
— На предмет?
— Да, фиксируй на чём-то внимание, тщательно закрепляй его в воображении, держи перед внутренним взором, закрывай глаза и сосредотачивайся на этом предмете. Это защищает от ненужных мыслей.
— Это ж отупеть можно, — критически заметила я.
— Ну… — невинно растерялся он. — Медитация ведь и не для умственного развития, а для укрепления духа и самоконтроля…
— Тебе она помогает?
— В большей степени да, чем нет. Если уж совсем навязчивое что-то стучит в голове, то в храм хожу.
— Я видела тебя там утром. Ты буддист?
— Стал им здесь. Мне показалось это всё правильным, обоснованным. Ещё живя в Сеуле я понимал, что от каждого человека зависит общее благо, мне не хотелось быть замешанным в том обществе, где правят деньги, где всех привлекает что-то мимолётное, дешёвое, ненужное, фальшивое и угнетающее. Я искал объяснение многому, и буддизм на многое мне ответил.
— Но ты не собирался заниматься профессионально борьбой?
— Я не примерял к себе это занятие, но здесь боевые искусства мне понравились. — Поставив опустевшую лейку на землю, у своих ног, он присел рядом со мной. — Применение силы — последний довод, при этом довод слабых, но для обороны физическое развитие пригождается. Я очень надеюсь, что насилие стану применять в крайних случаях, но понимаю, что одними словами большинство людей не убедить. — Себин вздохнул, посмотрев на свои ладони, ставшие достаточно натруженными в монастыре. — Я даже своему отцу не смог объяснить, почему не хочу быть бизнесменом, поэтому сбежал из дома. И я знаю, что иначе было нельзя, потому что мой отец из тех людей, которые не меняются, и которые игнорируют чужие точки зрения.
— Тебя за это совесть не грызёт? У меня родителей нет, только две сестры, и одной я не сказала, куда уезжаю, потому что она беременная, и ей нельзя волноваться, и теперь мне неудобно перед ней.
— Потому что все мы знаем, что не хотели бы быть обманутыми сами или чтобы от нас скрывали что-то. Нет, Чонён, меня не грызёт совесть. Если бы я был единственным ребёнком, я бы не бросил родителей и смирился с судьбой, пусть даже она настолько не мила мне, но у меня есть младший брат, ему всегда нравилось ходить с отцом в офис, изучать бумаги, кто знает, может, ему понравится семейное дело? А я счастлив тут. Каждый человек имеет право на счастье, почему этого нужно стыдиться? Я же никому не мешаю, только разве что не соответствую ожиданиям отца… Но от нас всегда кто-нибудь чего-нибудь ждёт, и невозможно сочетать в себе реализацию всех ожиданий.