Перед обедом, когда все ребята трудились на стезе сельского хозяйства, настоятель предложил внучке показать и мне места выше по горам, поскольку я до сих пор не видела всех монастырских владений. Обрадовавшись, что увижу что-то новое, я присоединилась к Элии, и мы, выйдя через калитку за столовой и библиотекой, которую сразу было и не разглядеть, выскользнули в прощёлок среди каменистых высоких склонов. Ущельем это было не назвать — слишком короткое. Протоптанная за лето десятками ног дорожка вывела нас на ту сторону, где резкий подъём ввысь, по которому вилась тропинка, заканчивался плоской и ровной платформой, где адепты обрабатывали поля и фруктовые рощи. Деревья росли правее, вдоль забора, отделяющего сады от леса, а поля уходили влево, до самого обрыва.
— Ничего себе! — оценила я градус угла, под которым предстояло подняться. — Не хуже Кошачьей тропы.
— Да, тут все переходы резкие, — пожала плечами Элия, — это же горы, к тому же, на которых хотят сохранить первозданность и естественный рельеф, поэтому и не ровняют ничего.
— Ага, заодно и дополнительная спортивная подготовка, — улыбнулась я, начиная забираться. — А сколько всего выходов из монастыря?
— Ну… не опасный для жизни — один, Кошачья тропа. Вот этот, сама видишь, ведёт к обрыву, а направо, если попытаться спускаться через лес, живут тигры, и их расплодилось приличное количество. Тот выход, что ведёт к ступам — он тупиковый. Дом мастера Лео и Заринэ в самом этом тупике, упирается в скалы, и опять же — обрыв.
— Погоди, так получается, что за ступами — это уже не сам монастырь по сути, а только принадлежащая ему территория?
— Ну да.
— А я-то думала, как это они под крышей святой обители детей делают, — шутливо прищурилась я. Элия засмеялась.
— Раньше тупик до самого конца считался монастырём, как сказал дедушка, но когда здесь появилась Заринэ, Лео отметил плетнём границу монастыря, теперь этот низенький символический заборчик указывает, что за кладбищем уже светская земля, а не монастырская. Как и вот эти земли. — Мы поднялись ещё немного и притормозили. Элия рассказывала, а совмещать это с подъёмом было трудно. — Дедушка говорит, что есть ещё секретный проход в монастырь, через шахту механического лифта. Но где она — я без понятия.
— Механический лифт? — удивилась я.
— Как я понимаю — это что-то вроде колодца, где надо вручную крутить рычаг, и некая коробка, или корзина, или платформа будет подниматься.
— Круто… получается, если все приходят сюда по Кошачьей, в том числе и мастера, то даже они не в курсе места нахождения лифта?
— Да нет, скорее они знают, но разве это соответствует образу воина, чтобы его поднимали, а не он поднимался сам? — Я согласно кивнула. — Видимо это для каких-то крайних нужд: поднять больного или раненого, или пробраться незаметно в случае осады. То есть, сейчас-то осад не бывает, но в те времена, когда всё строилось, подобные монастыри-крепости штурмовали.
— Интересно, Тигриный лог хоть раз захватывал враг?
— Хороший вопрос, надо спросить у дедули.
Мы продолжили путь и поднялись на верхнюю плоскость. Стали видны работающие под жарким солнцем молодые люди. Те, что трудились в полях — разделись до пояса, под сенью деревьев же было прохладнее, и там адепты остались в тобоках. Кто поглазастее, тот заметил нас, вскоре головы тут и там стали оборачиваться. Раздевшиеся ребята, непривычные к женскому присутствию, старались делать вид, что нас не замечают, склоняясь пониже к пучкам пропалываемой зелени, но их смущение заметила Элия: