Такое отношение ошеломило меня даже больше, чем его раненая спина. Все в моей семье читали. Книги были нам так же необходимы, как еда или сон. Я не знаю, сколько мне было лет, когда я начала читать, но знаю, что моя мать случайно обнаружила это, когда мне было четыре года. Она купила мне новую сказку, пообещав прочитать ее вечером, когда я лягу спать. Не желая ждать так долго, я читала ее вслух своим куклам, когда она вошла в комнату. Судя по тому волнению, которое вызвал этот подвиг, можно было подумать, что я нашла лекарство от рака. Я не могла представить себе никого, кто считал бы чтение пустой тратой времени.
Я все еще думала об этом странном поведении, когда краем глаза уловила какое-то движение. Линдси Суоннер стояла в нескольких машинах от нас, засунув палец в рот и наблюдая за Ником. Ее волосы спутались вокруг плеч, и она была босиком.
– А что она здесь делает?
– Ждет меня.
Ник, наконец, освободил топливный насос и вытащил его из-под капота.
– Зачем?
Парень пожал одним плечом и вытер рукой вспотевший лоб.
– Я забочусь о ней.
– Почему?
– Потому что никто больше этого не делает.
– Она что, твоя сестра? – спросила я, чувствуя, как росло мое любопытство.
Ник бросил на меня настороженный взгляд, но покачал головой.
– Нет, ее папой был Пол Найланд. Он погиб в результате несчастного случая на лесопилке, когда она была совсем маленькой. Они переехали сюда сразу после этого.
Внезапная волна жалости накрыла меня, я повернулась и зашагала к Линдси. Ник следил за мной, его поза внезапно стала напряженной и оборонительной. Мне следовало бы обратить больше внимания на его поведение. Если бы я это сделала, то, возможно, избавила бы себя от многих страданий в будущем. Но в восемь лет я знала только одно. Мама сказала, что Бог послал каждого из нас на эту землю с определенной целью, и в тот день я решила, что моя цель – спасти Ника Андерсона. Если это означало еще и помогать Линдси, то я была более чем готова.
Линдси съежилась, когда я повернулась к ней, ее голубые глаза были огромными.
– Завтра у нас церковное собрание, – сказала я ей. – Там будет много еды, песен и игр. Тебе не нужно наряжаться, и можно даже не заходить в церковь, если ты этого не хочешь. Мероприятие будет проходить в парке. Заставь Ника привести тебя. Я буду вас ждать.
В то время я не знала, что Судья наблюдал за всем этим через маленькое, покрытое грязью окошко жестяного здания. Он был очень задумчивым, пока мы ехали обратно через город.
– Тебе нравится этот малыш Андерсон?
Я сидела на коленях, размышляя, смогу ли уговорить Судью зайти в магазин за содовой, когда он задал мне этот вопрос.
– Как для мальчика он ничего.
– Возможно, ты и права, сладкая моя, – мужчина потер рукой свою короткую стрижку. – Но ты будь с ним поосторожнее. Не позволяй своему мягкому сердцу взять верх над здравым смыслом.
Я вздохнула, когда мы проезжали мимо магазина, не сбавляя скорости.
– Я пригласила его и Линдси завтра на церковное собрание. Это хорошо?
– Думаю, что да. Но ты лучше расскажи об этом своей матери, и не расстраивайся, если они не придут.
– Да, сэр.
Моя мать, Элли, была самой младшей из дочерей Судьи и единственной, которая успела выйти замуж. Тетя Дарла была самой старшей, а тетя Джейн, самая тихая, держалась где-то посередине. Все они жили вместе с Судьей в большом старом двухэтажном доме, раскинувшемся на нашей маленькой ферме примерно в миле от города.
Я знала, что у них есть старший брат, мой дядя Верн, но я никогда его не видела. Он уехал задолго до моего рождения и женился на женщине, которую семья не одобряла. Если о нем вообще заговаривали, то только приглушенным шепотом. Все, кроме моей матери. У нее не было никаких проблем с тем, чтобы регулярно упоминать его имя, к раздражению тети Дарлы.
– Он мой брат, и я буду говорить о нем, когда захочу, – услышала я спокойный голос матери, когда выскочила из кухни.
Она сидела за столом, накладывая последние штрихи крема на лимонный пирог из холодильника. Тетя Дарла стояла у раковины и мыла овощи. Будучи мудрой, тетя Джейн уже покинула комнату.
– Нравится тебе это или нет, сестра, – продолжала мама, – но Верн все еще остается частью нашей семьи. Я думаю, это позор, что мы никогда не увидим его и его детей.
– Стыд – правильное чувство, – возразила тетя Дарла. – Верн стыдится той женщины, на которой женился, как и следовало бы. Представь себе, жениться на танцовщице из бара!
Эти разговоры не были для меня в новинку. Стараясь не высовываться, я взяла стакан из шкафчика и направилась к кувшину с лимонадом, стоявшему на столе. Я не успела далеко уйти, как тетя Дарла прервала свою тираду и подозрительно фыркнула.