– А я готова поклясться, – вскричала миссис Эллисон, – что он до того хорош собой – ну просто загляденье. Пожалуйста, мистер Бут, попросите его войти. Ведь сержант – гвардеец, а, стало быть, – джентльмен; я во всяком случае куда охотнее угощу чаем человека, о котором вы так отзываетесь, нежели любого из этих пустоголовых Фриблей.[151]
Бут не нуждался в долгих уговорах, если речь шла о том, чтобы выказать свое уважение к Аткинсону, которого тут же провели в гостиную, хотя и без особой охоты с его стороны. Ничто, возможно, так не сковывает человека, нежели то чувство, которое французы называют mauvaise honte,[152] и всего труднее преодолеть его; бедняга Аткинсон, я убежден, с меньшей опаской пролезал через пролом крепостной стены, нежели пересекал комнату на виду у трех дам, две из которых не скрывали своей к нему приязни.
Хоть я и не совсем согласен с ученым мнением прославленного танцмейстера покойного мистера Эссекса,[153] что умение танцевать – это основа образованности, ибо он, боюсь, готов исключить все прочие науки и искусства, но несомненным представляется, что человек, чьи ноги никогда не побывали в руках знатоков этого искусства, имеет склонность обнаруживать сей пробел в образовании каждым своим движением и даже, более того, когда просто сидит или стоит. У этих людей обычно такой вид, словно ноги и руки им в тягость и они не знают, что с ними делать; похоже на то, что после того, как Природа закончила свой труд, требуется еще и танцмейстер, дабы привести созданное ею в движение.
Аткинсон являл собой в эту минуту пример истинности вышеприведенного наблюдения, говорящего в пользу профессии, к которой я питаю глубочайшее почтение. Он был хорош собой и превосходно сложен и, тем не менее, поскольку никогда не учился танцевать, выглядел в гостиной миссис Эллисон до того неуклюжим, что даже сама эта доброседречная дама, пригласившая его войти, и та, глядя на него, поначалу едва могла удержаться от смеха. Однако ему достаточно было провести в комнате совсем немного времени, чтобы восхищение его наружностью взяло верх над первоначальным комическим впечатлением. Столь уж велико преимущество красоты у мужчин, равно как и у женщин, и столь же неизбежно обладающие им люди обоего пола снискивают известное уважение со стороны каждого, кто смотрит на них.
Чрезвычайная любезность, которую выказывала гостю миссис Эллисон, а также дружеское расположение Амелии и Бута в конце концов рассеяли смущение Аткинсона и он обрел уверенность, достаточную для того, чтобы рассказать несколько известных ему забавных случаев, произошедших во время его армейской службы; они немало насмешили присутствующих, но все же не слишком существенны для нашей истории и вряд ли стоит их здесь приводить.
Миссис Эллисон так упорно упрашивала своих гостей остаться у нее на ужин, что они уступили ее настояниям. Что же касается сержанта, то его присутствие было для нее, судя по всему, не менее желанным. Его речь и внешность и в самом деле произвели на нее такое впечатление, что, придя в некоторое возбуждение от выпитого вина, ибо она отнюдь не чуралась бутылки, миссис Эллисон стала позволять себе в беседе с ним вольности, несколько покоробившие деликатность Амелии, да и второй гостье они, похоже, тоже не очень-то пришлись по вкусу; хотя я вовсе не хочу сказать, что ее поведение выходило за пределы благопристойности или что миссис Эллисон держалась свободнее, нежели позволяют себе дамы среднего возраста и особенно вдовушки.
Глава 3, в которой речь идет преимущественно о сержанте Аткинсоне
Когда на следующий день то же самое общество, за исключением одного только сержанта Аткинсона, встретилось за чаем у Амелии, миссис Эллисон тотчас завела речь о нем, прибегая при этом к выражениям, в которых звучала не только похвала, но явное неравнодушие. Она то и дело называла его «мой смышленый сержант» и «мой дорогой сержант», не раз повторяла, что он самый красивый малый во всей армии, и без устали сожалела о том, что у него нет офицерского чина, ибо, будь он офицером, то непременно, она уверена, стал бы генералом.
– Вполне с вами согласен, сударыня, – подтвердил Бут, – и к этому следует прибавить, что ему уже удалось скопить сто фунтов, и если бы он теперь нашел себе жену, которая добавила бы ему еще двести или триста фунтов, то мог бы, мне думается, запросто купить себе офицерскую должность в линейном полку, ибо ни один командир полка, я уверен, не ответил бы ему отказом.
– Отказать мистеру Аткинсону, вот уж в самом деле! – вскричала миссис Эллисон. – Нечего сказать, хорош был бы полковник, который бы ему отказал. Что касается женщин, то, клянусь честью, если бы ему только довелось обратиться к ним, немногие, я полагаю, ответили бы ему отказом. И дамам, и полковникам куда лучше иметь дело с таким, как он, нежели с теми господчиками, что фланируют здесь по улицам, волоча свои длинные шпаги, тогда как им больше пристало волочить за собой помочи.
151
153