— Да, ритуал завершен: мальчик больше не ваш — он мой! Сейчас это тупая безмозглая гусеница, но пройдет совсем немного времени — шкурка лопнет, и на волю выпорхнет бабочка, прекраснее которой еще не видывал этот Мир!
Да ведь он, похоже, сам верит в этот свой бред, ошеломленно сообразил Расторопшин. Накачал парнишку какой-то химией до состояния комы, сволочь, и… А веществами он пользоваться умеет, уж это точно — вон как майора-то шибануло!
— Ну так что, Маша, раз проку от него все равно никакого не предвидится — ну, в смысле расколдовать парня, — может пора уже вышибить ему мозги?
— Не-ет, ротмистр, черта-с-два! Ты меня пальцем не тронешь, и будешь сдувать с меня пылинки! Потому что только я могу вывести вас отсюда наружу живыми.
— Проведешь нас сквозь Стражу? Какой ты добрый!
— А вы мне уже не опасны и совершенно неинтересны: ступайте себе на все четыре стороны! Как, кстати, неинтересны мне и все эти полоумные революционеры… — и Дюнуа мотнул головой в сторону тонтон-макутской кордегардии.
— Ладно, — устало промолвила Мария. — Значит, обмен: твоя жизнь — на наш уход. Но мальчика мы всё же заберем с собой.
— С какой это стати? — про мальчика и речи не было! — живо откликнулся Дюнуа, и Расторопшин чуть не вздрогнул от удивления: он никак не ожидал, что Великий Унган (или как его там…) начнет торговаться. Ага!..
— А чем ты рискуешь? Ритуал Ключа-в-Круге выполнен полностью, от и до — я это подтверждаю, именем моей лоа Эрзули; результат Ритуала не может теперь отменить никто и ничто в Мире — даже ты сам, и даже твоя смерть… А-аа! как же я не догадалась! — теперь ее голос просто-таки засочился ядом. — Я различаю лишь цепочку ритуала как целое, но какие-то звенья ее могут оказаться проржавелыми, и рассыплются от первого прикосновения… И знаешь — я ведь даже догадываюсь, какие именно звенья ты запорол, старый козел! Нет, это только вдуматься — заполучить в свои руки Человека-Ключ, рождающегося на Земле раз в триста лет, и в спешке загубить Ритуал! Па-аазорище!!
— Ловишь меня «на слабо», крекерова подстилка? — придушенным голосом откликнулся «седой джентльмен»: обвинение в профнепригодности явно попало в цель…
— Так! — тут Расторопшин решительно возложил на себя обязанности председательствующего. — Мы уже обсуждаем технические детали обмена, верно я понимаю?..
Дюнуа замотал было головой в предваряющем всякую капитуляцию жесте «Нет, на это я пойтить никак не могу!» — как вдруг снаружи донеслись громкие голоса.
— Если что — первая пуля тебе! — безнадежно пригрозил он и без того уже перепугавшемуся колдуну, разом поняв: всё пропало! И точно — где-то там, в глубинах здания, ахнул револьверный выстрел, потом сразу еще два подряд, потом в залу влетела большими прыжками собака — крупный черно-подпалый гончак… похожий на Флору… да ведь это же и есть Флора!.. но откуда?.. — а вслед за Флорой ввалился и Ветлугин, в распоротой и окровавленной по правому боку рубахе и с дымящимся «веблеем», азартно, не целясь, выпалил в темноту коридора, сразу откликнувшуюся хриплым воплем боли, и с невероятной для штатского охламона скоростью и точностью оценил обстановку: «Расторопшин, и ты тут?! Хватай парнишку и идем на прорыв, пока те не очухались!!» У него даже мелькнула на миг безумная надежда, что — и вправду прорвемся, чем черт не шутит, вот такие идиотические авантюры как раз и удаются сплошь и рядом! — но в залу уже лезли черные, в дурацких очках для слепцов, черта с два они «не очухались», и было их много, и совершенно не пугались они отчего-то ветлугинского револьвера, и тогда он, наскоро слепив «колобок», скомандовал Машеньке «По стеночке уходи, по левой, я отвлеку!», но только «колобок» отчего-то не взлетел, а, напротив того, крутанул волчком его самого, с потерей координации и ориентировки, а Машенька — никуда она, стало быть, уходить не стала — отчаянно крикнула ему: «Паша, унган!», и он, чувствуя, как «колобок» его буквально рвут надвое, сумел зафиксировать в круженьи зала оскаленное от напряжения лицо Дюнуа, и единственную пулю свою (при первой осечке…) он, похоже, положил точно в цель — ибо «колобок» отчетливо высвободился, и стало, вроде, чуток полегче, и передние черные, вроде, подались назад от двух последних ветлугинских выстрелов (он всё время, что ли, по конечностям лепит?), и им с треклятым естЕство-блядь-испытателем даже почти удалось встать спина к спине, и Машенька, слава-те-господи, нигде вроде, уже не отсвечивала, а Флора, хоть и не бойцовая собака, создавала-таки крайне ценный для них отвлекающий фактор… — но тут трое черных, двигаясь с быстротой и грацией пантер, атаковали его с трех направлений одновременно, «Вот уж совсем не к месту! — У парня длинный кинжал», кто ж это из японских классиков — Басё или Кёрай? — а если кинжалов сразу три, и левая рука ни хрена уже не пашет, и…