И кинжал — третий, от двух первых он сумел-таки увернуться — достал его сбоку.
В печень.
Боль была такая, что удержаться на плаву, в сознании, не было никакой возможности.
Вот и всё. Такие дела.
…А Ветлугину, лихорадочно пытавшемуся тем часом перезарядить «веблей», непослушными пальцами извлекая из кармана россыпь патронов 38-го калибра, померещилось, будто ротмистр простонал напоследок:
— Дурак! Сопляк!
Или — не померещилось?
56
Когда со стороны храма донеслись вдруг звуки стрельбы, оставшийся «на стрёме», возле дрезины со взрывчаткой, Зырянов ощутил во рту отвратный металлический привкус провала: похоже, нарвались на засаду — прикомандированные так шуметь не станут; и уж не сам ли Штрайхер их подставил, из каких-то своих резонов?.. Судя по тому, как успела занеметь его рука, сжимающая рукоять нелегального «кольта», прошло где-то полторы-две вечности, покуда на ведущей от храма тропинке не появилась ясно видимая в лунном свете фигура: Ривера. Тот шел не скрываясь и без особой спешки, так что было ясно — кончено; хорошо уж там или плохо, но — кончено.
— Что там было — засада?
— Если вы про стрельбу — это там у них, еще до нас… — боевик, помолчав пару секунд, вздохнул и продолжил: — Давайте, я начну с хорошей новости, компаньеро резидент: все наши — целы-невредимы.
Уф-фффф…
— А в чем тогда незадача? Флетчера, что ли, угрохали ненароком по ходу дела?
— Да непонятки с тем Флетчером… Лучше б вам своими глазами на всё на это глянуть, компаньеро резидент, с вашего уровня информированности — а то у нас, у всех троих, что-то совсем ум за разум заходит.
— Ну тогда — вперед!
— …Так чтó там с нашим вожделенным майором — вымазался гуталином для маскировки, чтоб затеряться в рядах тонтон-макутов? — хмыкнул он, следя, чтоб не запнуться о злонамеренно прячущиеся в каждом пятне лунной тени колдоёбины и не впечататься носом в спину идущего направляющим боевика; для того-то ночная тропинка, похоже, мало чем отличалась от Никольской набережной в погожий день…
— Никак нет, компаньеро резидент, — тот был явно не расположен к пост-боевому балагурству. — Просто Флетчера мы должны были распознать как «единственного белого», а там сейчас белых — целая куча.
— Что-оо?! И они… не зачищены?
— Никак нет, компаньеро резидент: у них — калифорнийская подорожная категории «А». Свои, стало быть…
— Экспедиция Русского географического общества, что ли?!
— Так точно, она самая — в полном, считай, составе! Есть раненые, двое тяжелых. А задержись мы еще на пару минут — была бы куча трупов…
«О дьявол, как всё некстати! Черти их принесли, на нашу голову… Свидетели ведь — и как им теперь рты заткнешь?..»
— Откуда они там взялись?
— Запутанная история, это вы уж лучше сами — с ихним старшим, Ветлугиным… Что ж до Флетчера, то он тоже там. Состояние у него странное: жив — но и только. То ли отравлен, то ли скрючило его электричеством; одним словом, для допроса он не годен совершенно, и когда будет — бог весть.
«Да что ж за нескладуха-то такая, а?!»
— Зато есть адресованное Флетчеру письмо: его перехватил один из этих… русских географов — ротмистр Расторопшин, что из Топографической службы — на пару со своей здешней подругой. Вот оно, держите.
— Какая тут еще, к дьяволу, подруга?! — споткнулся при этих словах на ровном месте Зырянов.
— Ну, может и не подруга, а агент. Хозяйка антикварной лавочки на Линденштрассе; она еще и колдунья, в придачу.
— Колдунья?!
— Так точно, компаньеро резидент — вы ж нас сами предупреждали, на инструктаже! У Расторопшина — ножевое в печень, он совсем плох. Барышня сидит при нем безотлучно, что-то делает с его раной, просто наложением рук; и убей меня Бог, но это — работает!..
«Значит, эту убирать — тоже уже без смысла; а, ладно — свидетелем меньше, свидетелем больше… Ну и благо!»
— И вот еще что, компаньеро резидент… — они как раз добрались до полуотворенных дверей храма, и тут спутник его остановился, жестом требуя внимания. — Мы тут нашли кое-что… ну, что-то вроде склада… — и ликвидатор, пребывая в очевидном затруднении, торопливо перекрестился. — В общем, Иван Иваныч с Петром Петровичем говорят — это как раз то самое, что вы с ними видели нынче в порту… И что-то вроде мастерской, где они эти штуки делали… из людей.