— Любопытно…
— Ничего любопытного там — нету, вы уж мне поверьте! — от тона боевика пробирало ознобом. — А если хотите знать наше мнение, компаньеро резидент, — всех троих… Компания, конечно, очень ценит новые технологии, и премии за то платит немалые, а эти штуковины, наверно, можно насобачиться делать и самим — а отчего бы и нет, штука, небось, полезная, ежели кто без предрассудков… Тем более, что и шеф всего этого хозяйства, главный колдун тамошний, Дюнуа, может еще дать кое-какие консультации, напоследок — он подвернулся там под пулю по ходу дела, но пока, вроде, живой и даже говорящий…
Но только эта мерзость — всем мерзостям мерзость, компаньеро резидент… совсем уж вне всяких законов и понятий, божеских и человеческих! И пока какой-нибудь университетски-образованной сволочи не взбрело в голову… ну, вы поняли… давайте-ка лучше мы взорвем по-быстрому всё это добро в пыль, не притрагиваясь — и не станем поминать в рапортах, что такое вообще бывает на свете…
— Из ваших уст, Филипп Петрович, это звучит… э-ээ…
— Да, Виктор Сергеевич, так точно: из наших уст это — звучит!
57
Уже на выходе из «зомболитейного цеха» (как он это дело окрестил для себя) Зырянова все-таки вывернуло… Возвратясь в залу, где пребывали под присмотром Риверы условно-освобожденные — скажем так — члены экспедиции («двое из ларца» тем временем отбыли во вторую уже ходку за взрывчаткой), он хмуро кивнул на Ветлугина: «Устройте-ка ему тоже… познавательную экскурсию, Николай Николаич» и, не отвечая на недоуменный взгляд боевика, погрузился в изучение адресованного Флетчеру донесения.
Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять: да, полная катастрофа — чертов янки переиграл его вчистую. Все эти затейливые многоходовки с «Макандалем» и нападение на Трансамере, под Сан-Антонио, — просто-напросто отвлекающие маневры, а основная-то операция — вот она! Теперь понятно, куда на самом деле подевались все Флетчеровы боевики — вовсе не в Ла-Бреа…
Поглядел на часы, воскрешая в памяти сетку грузовых железнодорожных линий вокруг Нового Гамбурга (благо немало по ним колесил, по официальным своим, контролерским делам), прикинул скорости спец-эшелона и их дрезины (вчетвером-то — двадцатку выжмем, чего ж нет) — да, теоретически даже успеваем на перехват… ну, и что дальше, если там уже — «мертвая рука»? А тормознуть эшелон невозможно: он, после той истории, не останавливается вообще нигде, ни на какие сигналы, даже связи с ним нет — жарит себе без остановок, по проложенной для него техасцами «зеленой ковровой дорожке». В том секторе, правда, мотается еще пара наших патрульных дрезин — проверяют, не взорван ли где путь, но как их сейчас искать, да и что проку от них, при таком раскладе?
— Компаньеро!..
— Слушаю вас, сеньора.
Ох, еще ж и эти чертовы экспедиционеры — их ведь тоже, что называется, «на мороз не выгонишь»…
— Компаньеро, ему нужен врач — настоящий врач, и срочно!
— Сеньора, я помню о ваших проблемах. Но сейчас я решаю, в уме, очень сложную задачу по логистике — пожалуйста, не отвлекайте меня! Так будет лучше для всех — и для него.
— Хорошо, я вам верю…
— Компаньеро! — это уже «двое из ларца», вернулись с остатками груза. — Там, вдали — факелы! Похоже, направляются сюда: надо поторапливаться!
— И много? далеко?
— Десятка полтора-два, но — множатся на глазах. Пока — за ручьем, со стороны города. Если двинутся сюда сразу, будут где-то через четверть часа.
— Что скажете, сеньора? Это те самые адепты, о которых вы нас предупреждали?
— Да. Идут сюда праздновать Великую победу Великого Унгана.
Сзади раздалось какое-то подобие кашля. Обернувшись на звук, он понял, что это смеется умирающий на полу у стены Дюнуа: этого они даже и трогать с места не стали — зачем?
— Что сейчас творится в храме — им неведомо?
— Нет, наверняка и не подозревают.
— Вам ясно, компаньерос? — обратился он к боевикам. — Уходим немедленно, а вы, Петр Петрович — делайте шнуры покороче. Нам, конечно, выдан некоторый карт-бланш по части «сопутствующих потерь», но если мы ненароком разнесем в клочья несколько десятков мирных вудуистов — это точно сочтут перебором!