Ветер благоприятствовал Прайсу, так что к девяти тридцати утра маневр его был уже практически завершен, и лишь тогда калифорнийцы сделали первый свой ответный ход: навстречу колонне из-за края линии плавучих батарей выдвинулись несколько крохотных суденышек, которые, по отсутствию парусного оснащения, были приняты поначалу за спасательные шлюпки. Минуты спустя стало ясно, что это паровые катера, числом с полдюжины, движущиеся с колоссальной скоростью – на глаз, никак не меньше двенадцати узлов. Создатели тех катеров, инженеры Громов и Месснер из Дома Жихаревых, нарекли их «шершнями», что чрезвычайно точно отражает их назначение – атаковать неуязвимым смертоносным роем несопоставимо превосходящего по мощи врага; англичане же станут называть их «орками» – касатками: что ж, на охотничью тактику стаи китов-убийц это походит в не меньшей степени… За считанные минуты преодолев зону эффективного огня носовых орудий адмиральского флагмана – канониры Ее Величества сделали всё, что могли, но попасть ядром в такую цель, да еще и движущуюся рваным зигзагом, было разумеется, не в человеческих силах, – «шершни» подлетели к «Абукиру» на дистанцию пистолетного выстрела и стали вонзать в него свои жала.
На сей раз природа нового калифорнийского оружия была, в общем-то, ясна: ракеты. Небывалые, правда, ракеты – невиданного размера и неслыханной разрушительной мощи. Тактика «шершней» была проста, как грабли: приблизиться к врагу почти вплотную, произвести два пуска, наводясь на цель всем корпусом, и улепетывать – на той же скорости и тем же зигзагом; сейчас «шершни», один за одним, заходили на «Абукир» с носа и затем стреляли ему в левый, обращенный к гавани, борт. Точность попаданий, как всегда у ракетного оружия, оставляла желать лучшего, однако в этот раз дистанция была слишком мала, а мишень – слишком велика: из шести ракет, выпущенных тремя первыми «шершнями», в цель попали четыре, приведя линкор в неремонтопригодное состояние: левый борт его с орудийными палубами практически перестал существовать. Три новых «шершня», проскользнув вдоль того разрушенного борта, атаковали два следующих за «Абукиром» линкора, каждый из которых получил в итоге по два попадания; при этом выяснилось, что катера те, преодолевая зону артиллерийского огня, могут разгоняться – на короткой дистанции, правда – до совершенно уже немыслимых скоростей: шестнадцать-семнадцать узлов! К моменту последних атак англичане, убедившиеся в полной неэффективности ядер, получили приказ «сменить стек на мухобойку» и перешли на картечь; вода вокруг катеров несколько раз вскипала от картечных залпов, но не похоже было, чтоб это причинило им хоть какой-то вред. Отстрелявшись, «шершни» отошли за линию плавучих батарей – заправиться и перезарядиться; весь налет занял какие-то 10-12 минут; остальной калифорнийский флот даже с места не шелохнулся.
Да, так вот оно и было:
Кинувшиеся было вдогонку за наглыми недомерками паровые фрегаты «Бомбей» и «Корк» достигли линии плавучих батарей, получили по нескольку разрушительных попаданий из нарезных орудий Кокорева, сделали пренеприятнейшее открытие о полной неуязвимости тех лоханок для собственного ответного огня и поспешно отошли. Тяжело раненный Прайс тем временем перенес флаг с безнадежно поврежденного и потерявшего управление «Абукира» на «Трафальгар» и принял разумные, в общем-то, решения: сформировал вторую, параллельную, колонну из фрегатов, выдвинув ее вперед и чуть левее основной – с тем, чтоб те могли обстреливать ракетные катера, атакующие основную колонну, бортовыми картечными залпами: ничего другого просто не оставалось. Тут-то, в момент окончания перестроения, их и застала вторая атака «шершней».