— Урбан, — воззвала к мужу молодая мадам де Беллегард, которая, как видно, ждала его, чтобы он проводил ее на бал, — хочу обратить ваше внимание на то, что я уже одета.
— Вот-вот! Очень вовремя, — пробормотал Валентин.
— Я к вашим услугам, дорогая, — ответил месье де Беллегард. — Только сначала позвольте мне получить удовольствие от небольшой беседы с мистером Ньюменом.
— О, вы собираетесь в гости? Не смею вас задерживать, — возразил Ньюмен. — Уверен, вскоре мы снова встретимся. Разумеется, если вы желаете поговорить со мной, я буду рад назначить время, — ему не терпелось дать понять, что он готов ответить на все вопросы и выполнить все требования.
Месье де Беллегард утвердился в своей позиции у камина, тщательно ухоженной белой рукой он поглаживал светлый ус и искоса посматривал на Ньюмена, причем обращенный на гостя прощупывающий взгляд сопровождался довольно неопределенной улыбкой.
— Очень любезно с вашей стороны, — заметил он. — Если не ошибаюсь, по роду ваших занятий время для вас дорого. Вы ведь… э… э… dans les affaires,[80] как у нас говорят.
— Вы имеете в виду, занимаюсь делами? Да нет, сейчас я все дела забросил. Лоботрясничаю — так говорят у нас. Времени у меня сколько угодно.
— Ах, значит, у вас сейчас каникулы? — подхватил месье де Беллегард. — Лоботрясничаете… Да, я слышал это выражение.
— Мистер Ньюмен — американец, — вставила мадам де Беллегард.
— Мой брат — великий этнолог, — заметил Валентин.
— Этнолог? — оживился Ньюмен. — Значит, вы коллекционируете негритянские черепа и все такое?
Маркиз строго посмотрел на брата и стал разглаживать другой ус. Потом повернулся к Ньюмену и спросил со сдержанной вежливостью:
— Так вы путешествуете ради собственного удовольствия?
— Да. Разъезжаю, разглядываю, что попадется на глаза. Удовольствие, конечно, большое.
— А что именно вас интересует? — допытывался маркиз.
— Да меня, знаете ли, все интересует, — ответил Ньюмен. — Не то чтобы что-то определенное. Больше всего, пожалуй, промышленность.
— Промышленность — область ваших особых интересов?
— Да я бы не сказал, что у меня есть особая область. Мой интерес состоял в том, чтобы сколотить как можно более значительное состояние в как можно более короткое время. — Это заявление Ньюмен сделал намеренно, он хотел, если уж необходимо, с его помощью проложить путь к обсуждению его средств.
Месье де Беллегард издал довольный смешок.
— Надеюсь, вы преуспели, — сказал он.
— Да, я нажил состояние за весьма короткое время. И до старости мне, право, еще далеко.
— Париж — прекрасное место, чтобы потратить состояние. Желаю вам полностью насладиться этим занятием, — и месье де Беллегард достал из кармана перчатки и принялся их натягивать.
Некоторое время Ньюмен наблюдал, как маркиз облекает белой лайкой свои белые руки, и мысли его приняли вдруг новый оборот. Он подумал, что, хотя добрые пожелания месье де Беллегарда напоминают снежные хлопья, медленно и бесшумно падающие с белоснежных вершин его величавого спокойствия, его, Ньюмена, они не задевают. У Ньюмена не возникало чувства, что ему покровительствуют; он не испытывал потребности внести диссонанс в столь благородную гармонию. Тем не менее он вдруг ощутил, что лицом к лицу столкнулся с силами, которым, как предупреждал его Валентин, ему придется противостоять, и силы эти весьма грозные. Ему захотелось в ответ тоже продемонстрировать себя, распрямиться во весь рост, заговорить в полный голос. Следует добавить, что, хотя это желание родилось не от раздражения или от обиды, оно, однако, не было свободно от известного злорадства. Ньюмен представлял себе, что может за этим последовать, и был вполне готов — окажись вдруг, что его слова смущают хозяев, — пустить в ход свою добродушную улыбку, он был далек от мысли их шокировать.