Лидия остановилась и поникла плечами. Ее мать. Лидия направилась к ее телу, покрытому черным куском пластика, но полицейский неожиданно преградил ей дорогу.
– Сеньора, прошу вас, – сказал он.
В бешенстве Лидия вытаращила на него глаза:
– Мне нужно попрощаться с матерью.
В ответ полицейский лишь легонько мотнул головой.
– Поверьте мне, – мягко проговорил он, – это не ваша мать.
Стоя неподвижно, Лидия моргнула, сжимая в руке ключи от машины мужа. Полицейский прав. Конечно, она могла бы и дальше стоять посреди этой кровавой сцены, но зачем? Здесь никого больше нет. Вовсе не такими хотела их запомнить Лидия. Поэтому она развернулась и, оставив позади шестнадцать лежащих фигур, шумно ступая зашла через заднюю дверь обратно на кухню. Полицейские во дворе продолжили заниматься своими делами.
Лидия открыла шкаф в комнате матери и достала оттуда один-единственный предмет – маленький красный саквояж. Расстегнув молнию, она обнаружила внутри целую гору сумочек поменьше. Вывалив их все на кровать, Лидия занялась тумбочкой: достав оттуда четки и крошечный молитвенник, закинула их в саквояж вместе с ключами Себастьяна. Затем опустилась на колени и просунула руку под матрас. Пошарив ладонью из стороны в сторону, нащупала бумажный сверток. Внутри оказалось почти пятнадцать тысяч песо – их Лидия тоже взяла с собой. Побросав маленькие сумочки обратно в шкаф, она отнесла саквояж в ванную, раскрыла шкафчик и сгребла оттуда все, что попалось под руку: расческу, зубную щетку, пасту, увлажняющий крем, бальзам для губ и щипчики. Все это тоже отправилось в саквояж. Лидия действовала на автомате, совершенно не думая о том, какая вещь пригодится, а какая нет. Она собиралась просто потому, что не знала, что еще делать. У них с матерью был одинаковый размер ноги – повезло. В шкафу нашлась только одна пара удобной обуви – золотистые стеганые кроссовки на молнии, в которых abuela обычно работала в саду. Потом Лидия совершила набег на кухню и украдкой сунула в саквояж пачку печенья, банку арахиса и два пакета чипсов. На кухонной двери на крючке висела сумочка бабушки, а рядом – фартук и ее любимый свитер цвета морской волны. Сняв сумочку, Лидия заглянула внутрь. Ей показалось, будто она смотрит матери в рот. Слишком личное. Тогда женщина сложила мягкую сумочку из коричневой кожи вдвое, затолкала во внутренний карман саквояжа и застегнула молнию.
Когда она вернулась в гостиную, следователь сидел на диване рядом с Лукой, но никаких вопросов задавать не стал. Его ручка и блокнот покоились рядом, на журнальном столике.
– Нам нужно идти, – сказала Лидия.
Лука вскочил с места, не дожидаясь разрешения. За ним поднялся и следователь.
– Сеньора, должен вас предупредить: возвращаться домой вам сейчас не стоит. Там небезопасно. Если вы подождете здесь, возможно, кто-то из моих людей вас подвезет. Мы могли бы подыскать для вас с сыном надежное укрытие.
В ответ Лидия улыбнулась и на мгновение опешила – оказывается, ее лицо еще может принимать такие выражения. Короткий смешок.
– Наши шансы куда выше без вашей помощи.
Следователь нахмурился, но все же кивнул.
– У вас есть надежное укрытие? – спросил он.
– Пожалуйста, не пытайтесь заботиться о нашем благополучии. Займитесь лучше правосудием. Беспокойтесь об этом.
Она понимала, что слова вылетают у нее изо рта, словно крошечные, неядовитые дротики – такие же злобные, как и бессмысленные. Однако сдерживать себя женщина не хотела.
Насупившись, следователь убрал руки в карманы и посмотрел в пол.
– Я соболезную вашей утрате. Искренне соболезную. Я понимаю, как все это выглядит со стороны, все эти нераскрытые убийства. Но в полиции еще остались люди, которым не все равно. Люди, которых ужасает это бесконечное насилие. Знайте: я сделаю все, что в моих силах. – Как и Лидия, следователь понимал всю тщетность этих слов, но все равно не мог их не сказать. Пошарив в нагрудном кармане, он достал визитку с номером телефона. – Когда немного придете в себя, нам понадобятся официальные показания. Если требуется, можно повременить несколько дней.
Он протянул визитку Лидии, но та даже не пошевелилась. Тогда ее схватил Лука – извернулся и просунул руку между телом матери и красным саквояжем, висевшим на ремне у нее на плече.
На этот раз следователь за ними не пошел. Тени женщины и мальчика скользили по тротуару, похожие на зверя странных очертаний. Приблизившись к машине, заметному ярко-оранжевому «фольксвагену-жуку» 1974 года, Лидия заметила кусочек бумаги под дворником на лобовом стекле. Он был настолько крошечным, что даже не трепыхался под порывами горячего ветра, продувавшего улицу.