Из всего этого вовсе не следует, будто в 1930-е годы Америка являлась нацистской страной, сколь бы отталкивающими не выглядели ее законы начала и середины XX века. Естественно, расистские черты в американском законодательстве сосуществовали и соперничали с выдающимися проявлениями гуманизма и равенства. Естественно, думающие американцы ненавидели нацизм – хотя наверняка имелись и те, кому нравился Гитлер. Самым знаменитым юристом среди последних был не кто иной, как Роско Паунд, декан юридического факультета Гарварда, символ продвинутой американской юридической мысли, который не скрывал своих симпатий к Гитлеру в 1930-е годы[43]. Нацистские юристы, со своей стороны, находили в Америке многое, к чему они относились с презрением.
Суть не в том, что американский и нацистский расовые режимы были одинаковы, но в том, что нацисты находили примеры и прецеденты в американском расовом законодательстве, которое они высоко ценили, в то же время осуждая во многом озадачивавшую их силу либеральных идей в стране, столь открыто и без каких-либо оправданий узаконившей расизм. Мы можем – и должны – отвергать бесхитростный антиамериканизм, который обвиняет Соединенные Штаты во всем мировом зле или сводит понимание Америки лишь к ее истории расизма[44]. Но ничем не оправдано и нежелание ставить острые вопросы о нашей истории и об истории американского влияния на другие страны. Американское воздействие на остальной мир не ограничивается тем, что является для американцев предметом гордости за свою страну. Оно так же включает многие аспекты американского прошлого, о которых мы, возможно, предпочли бы забыть.
Мы не сможем понять историю национал-социалистской Германии и, что важнее, место Америки во всеобщей истории мирового расизма, пока не осознаем всех этих фактов. В начале 1930-х нацистские юристы были заняты созданием расового законодательства, поставившего во главу угла законы о запрете на расовое смешение, а также основанные на расизме законы об иммиграции, натурализации и второсортном гражданстве. Они искали подходящие зарубежные модели и нашли их в Соединенных Штатах Америки.
Глава 1. Создание нацистских флагов и нацистских граждан
Любопытно взглянуть на номер «New York Times» от 16 сентября 1935 года. В передовице за тот день сообщается об одном из самых мрачных моментов в истории современного расизма под набранным крупным шрифтом заголовком: «Рейх выбирает свастику как официальный символ государства. Ответ Гитлера на „оскорбление“»[45]. Именно так «Times», как и большинство других американских газет, отреагировала на обнародование накануне наиболее печально известного примера расового законодательства межвоенной эпохи, нацистских Нюрнбергских законов. Лишь ниже газета добавила, уже не столь заметным шрифтом: «Приняты антисемитские законы. Неарийцы лишены гражданства и права на смешанный брак». То были меры, которые мы сегодня называем Нюрнбергскими законами, – меры, провозглашавшие полномасштабное создание в Германии расистского государства, что стало основной вехой на пути к холокосту. Почему в американских заголовках не упоминалось о них?
Ответ связан с политическим генезисом Нюрнбергских законов и свидетельствует о сложности и двойственности отношений между нацистской Германией и Америкой «Нового курса» начала 1930-х. В период страха и неуверенности 1933–1936 годов были моменты, когда взгляды нацистов на США характеризовались антиамериканскими настроениями, ненавистью к американским евреям и презрением к американским конституционным ценностям; но были и моменты, когда нацисты выражали надежду на будущие добрососедские отношения и веру в родство между Соединенными Штатами и Германией как странами, поставившими себе цель обеспечить превосходство «нордической расы».
Заголовки американской прессы от 16 сентября были связаны с ненавистью нацистов к американским евреям. Нюрнбергские законы действительно были представлены миру как ответ нацистской Германии на «оскорбление» флага со свастикой – и «оскорбление» это имело место в Нью-Йорке. Речь идет о так называемом инциденте с «Бременом» конца июля 1935 года, когда мятежники сорвали свастику с немецкого океанского лайнера «Бремен». Мятежников арестовали, но их освободил мировой судья, еврей по имени Луис Бродский. Именно в ответ на решение Бродского нацисты провозгласили первый из трех Нюрнбергских законов, закон о флаге Рейха, объявлявший свастику исключительным национальным символом Германии. Таким образом, можно сказать, что триумф свастики в Германии в определенной степени символизировал неприятие нацистами либеральных течений в американской жизни и места евреев в американском обществе.
45
«Reich Adopts Swastika as Nation's Official Flag; Hitler's Reply to 'Insult'», New York Times, 16 сентября 1935 г., с. A1.