На прошлой неделе я подслушал, как он совершенно серьезно обсуждал свой техасский проект с банкиром, и мне показалось, что Бэрр сошел с ума: я знал, что у него не то что пятидесяти тысяч, но даже пятидесяти долларов нет. Теперь, разумеется, деньги у него есть, и, таким образом, Аарон Бэрр, который мог стать третьим президентом Соединенных Штатов или первым императором Мексики, собирается в последние годы своей жизни сделаться по меньшей мере великим князем техасским.
— Рассказать им, где мы познакомились, полковник? — Мадам обмахивалась веером. Ночь была душная, и ее светлая кожа пошла пятнами от жары и виски.
Почтенные новобрачные в унисон произнесли какое-то невразумительное французское слово. Я попросил Бэрра сказать мне его по буквам. «Chenelette Dusseaussoir».
Мадам объяснила:
— Кондитерская лавка, прямо напротив гостиницы «Сити». В те дни все туда ходили. Я никогда не ела такой ромовой бабы, конечно, если не считать Парижа.
— В каком году это было? — Нелсон Чейз состроил свои свиноподобные черты в некую гримасу, долженствующую, по его мнению, свидетельствовать о живом интересе.
— В тысяча семьсот девяносто девятом, — сказал Бэрр.
— В девяностом, — сказала мадам.
Ни один из супругов не пожелал устранить это существенное расхождение, поскольку их воспоминания двигались параллельными путями.
— Я только-только приехала в Нью-Йорк из Провиденса. Конечно, у меня были родственники. И я знала toute la famille[12]. О, это было чудесное время! Для Америки, я хочу сказать. — Это прозвучало фальшиво. — Мой настоящий дом — Франция. Не правда ли, Мэри Элиза?
— Mais oui, tante[13].
Какая послушная девочка. И фигурка у нее прекрасная.
— Мы вернулись только из-за императора. — Мадам понеслась на всех парусах, лакей едва успевал подливать ей виски. Глаза Бэрра блестели, как у белки, ждущей орешка.
— Когда мы с милым Стивеном прибыли во Францию, в Рошфор, на нашем корабле «Элиза» (это в мою честь), император был в гавани. — Мадам обращалась ко мне, поскольку остальные уже не раз слышали эту историю. — Мы дали бой у Ватерлоо и потерпели поражение.
Мадам говорила то как янки из Новой Англии, то с акцентом французских эмигрантов.
— Наш император находился на борту своего корабля, но гавань блокировали anglais[14]. Что было делать? Мы строили тысячи планов. Наконец мой муж и маршал Бертран — человек старой закалки, позвольте вам заметить, верный, достойный, — решили, что император тайно поднимется на борт «Элизы» и мы под американским флагом минуем английскую эскадру и привезем его в Новый Орлеан, где он будет в безопасности, пока Франция, пока весь мир не призовет его вернуться на законное место! Знаете, полковник Бэрр, у него были такие же глаза, как у вас. Горящие, властные.
— Мне говорили об этом, мадам. — Бэрра нимало не смутило замечание о сходстве. В конце концов, оба были авантюристы, сначала преуспевшие, затем потерпевшие крах. Разница заключалась только в масштабах предприятия.
— Однако les sales anglais[15] схватили его, отправили на остров Святой Елены и убили величайшего из людей, живших на земле, моего кумира. — В глазах мадам стояли слезы. Что-то локоны по обеим сторонам ее лица чересчур уж симметричны. Наверное, носит парик.
— Перед отъездом император подарил тетушке свою походную коляску и дорожный сундук. — Мэри Элиза говорила тоном музейного экскурсовода, в сотый раз рассказывающего про зуб мамонта. — В нем среди прочего были часы.
— Вот эти часы! — Мадам показала вычурные часы с портретом Наполеона под циферблатом и сделала затем беглый обзор других вещей Наполеона, лично преподнесенных ей императором.
Я не удержался от бестактного вопроса:
— Вы в самом деле видели Наполеона?
— Видела ли я его?! — отозвавшийся глубоким эхом крик. Бэрр бросил на меня стремительный взгляд, заставивший меня умолкнуть до конца вечера. — Да только им я и жила! За это король Луи-Филипп и выгнал меня из Франции…
И так далее.
Потом полковник сделал мне выговор. Мы стояли на — площадке второго этажа.
— У мадам живое воображение, — начал полковник.
— Извините меня, сэр.
— Ничего. Не беда. На самом деле императора она не видела, как и я, но все остальное правда. Бежать на американском корабле — это был последний шанс Наполеона. И так случилось, что этим кораблем оказалась «Элиза». Но боги от него отвернулись.