Эти чувства совершенно противоречили тому, что испытывал он сутки назад, когда направлялся к дому сеньора Вальверде. Теперь он уже не сомневался в том, что сердце Луизы принадлежит ему, так как она сама призналась в этом. Не было ли этого достаточно, чтобы придать храбрости в минуту схватки?
А минута эта приближалась, судя по донесшемуся стуку колес. Это, очевидно, подъезжала карета противников. Вскоре из нее вышли двое. Они были закутаны в длинные плащи и казались великанами, но в них нетрудно было узнать Карлоса Сантандера и его секунданта. Третий, вероятно доктор, остался в карете. Теперь все были в сборе. Сантандер и его друг сняли с себя плащи и бросили их в карету. Дойдя до рва, отделявшего дорогу от места поединка, они перескочили его. Первый прыгнул довольно неудачно, растянувшись во весь рост на земле. Он был силен и крепко сбит, но не обладал, по-видимому, особой ловкостью. Его противник мог бы порадоваться при виде такой неуклюжести, но он знал, что Сантандер уже в двух поединках выходил победителем. Его секундант, французский креол по фамилии Дюперрон, также завоевал себе репутацию удачливого дуэлянта.
Керней знал, что за человек его противник, и ему было простительно испытывать некоторую тревогу, однако он ничем не выдавал этого чувства, надеясь на свою ловкость, приобретенную долгими упражнениями. Страха он не испытывал.
Когда вновь прибывшие приблизились, Криттенден встал со своего складного стула,пошел им навстречу. Обменялись взаимными поклонами. Дуэлянты остались чуть в стороне, а между секундантами начались переговоры. Им, впрочем, пришлось обменяться лишь несколькими словами, так как оружие, расстояние и сигналы были назначены заранее. Об извинении не заходило и речи, потому что никому и в голову не пришло, чтобы можно было принести или принять извинение. Вид обоих противников указывал на непоколебимую решимость довести дело до конца. Окончив переговоры, секунданты направились к своим друзьям. Молодой ирландец снял верхнюю одежду и засучил рукава. Сантандер же, у которого под пальто была надета красная фланелевая рубашка, остался в ней, даже не засучив рукавов.
Все молчали. Кучера на козлах, оба доктора, громадный техасец — все походили на туманные привидения среди окутанных испанским мхом кипарисов, представляющих удивительно подходящую декорацию для этой сцены.
Вдруг среди могильной тишины с одного из кипарисов раздался крик, и этот острый пронзительный звук мог навести ужас на самую храбрую душу. Он походил на крик человека, не имея в себе в то же время ничего человеческого, точно смех безумного. Никто, однако, не обратил на него внимания, безошибочно распознав крик белого орла. Крик прекратился, только эхо повторило его еще несколько раз. В это время в лесу послышался не менее заунывный звук — хо-хо-хо! — большой южной совы, точно отвечавшей белому орлу. Во всех странах и во все века крик совы считался предвестником смерти. Наши дуэлянты могли бы смутиться тоже, если бы не были так решительно настроены. Не успели еще замереть унылые звуки, как они уже подошли друг к другу, подняв шпаги, с одной мыслью — убить!
7. СМЕРТЕЛЬНАЯ ДУЭЛЬ
— Начинайте! — вскричал Криттенден твердым голосом, подвинувшись на полшага, как и Дюперрон.
Это движение было мерой предосторожности против возможного неправильного удара, по большей части случайного. Под влиянием возбуждения один из противников может приблизиться к другому слишком быстро, и обязанность секундантов — предупредить это.