— Да. Но иногда делает кое-что похуже.
— Поэтому его отказались держать в школе?
— Очевидно. Хозяин сказал мне, что он начал с мух, жуков и лягушек, когда был еще совсем маленьким.
Доктор сразу сделал выводы из услышанного:
— Сюда привезли ребенка, чтобы с ним играть. Он умер. Вы что-нибудь знаете о том, что тогда случилось?
— Нет, не знаю и не хочу знать. Наверное, все произошло до меня.
Йорри явно не желал говорить правду. Но даже лживые слова содержали полезную информацию. Доктор решил еще раз поговорить с отцом мальчика. Бесполезно пытаться помочь, если от тебя что-то утаивают.
За ленчем разговор, в отличие от прошлого вечера, получился не особенно оживленным. Петерсон был мрачен, его супруга вежлива, но весьма сдержанна. Казалось, они делали над собой усилие, чтобы хоть как-то поддерживать беседу. Реплики, которыми супруги обменялись после еды, заинтриговали доктора. Петерсон пожаловался, что у него разболелся зуб, так что придется обратиться к дантисту. Жена заметила, — У меня чудесные зубы. Я ни разу не посетила зубного врача.
Ожидая в библиотеке, Оверфилд размышлял над тем, что сказала миссис Петерсон.
— Я осмотрел вашего сына, — начал доктор, когда к нему присоединился хозяин дома, — и видел его в лесу. Йорри рассказал мне о некоторых вещах, но кое о чем умолчал. Никто до сих пор так и не пожелал изложить мне все факты. Сейчас я задам вам один вопрос, на который должен услышать правдивый ответ. Как умер мальчик? Тот, которого вы привезли, чтобы играл с вашим сыном?
— Откровенно говоря, я ничего не могу сказать с полной уверенностью. Однажды утром мы нашли его в комнате мертвым. В его спальне было разбито окно. Вокруг трупа куча битого стекла. Не шее у ребенка обнаружили глубокий порез. Коронер предположил, что мальчик во сне дошел до окна, наткнулся на раму, и один из осколков перерезал ему вену. В его официальном заключении значится именно такая причина смерти.
— А вы сами что подумали, мистер Петерсон?
— Я уже ничего не думаю.
— Вы поставили решетки на окнах до или после этого случая?
— После него. Вы можете помочь мальчику?
— Боюсь, что нет. Совет, который вам дали много лет назад, никуда не годится. Правда, ваш сын находится в прекрасной физической форме, но телесное здоровье и сила — далеко не все, что необходимо для нормальной жизни. Будь я отцом Александра, поскорее убрал бы подальше тех ланей и кроликов, которые еще живы, и попытался отучить его от подобных… привычек.
— Я подумаю. Доктор, я заплатил за то, чтобы услышать ваше мнение, и ценю его. Ну а сейчас, еще один вопрос: эти наклонности у него наследственные? Вам не кажется, что один из предков мальчика занимался тем же?
Странный вопрос. Очевидно, доктор Оверфилд имел полное право поинтересоваться в свою очередь:
— Какая-нибудь душевная болезнь в вашей семье?
— Никогда о таком не слышал.
— Хорошо, а как насчет вашей супруги?
— У нее наследственность не хуже моей, если не лучше.
— Так вот, сейчас мы можем сказать следующее: болезнь Дауна встречается в любой семье, а что касается привычек мальчика, не лучше ли назвать их проявлением атавизма? Наши предки питались сырым мясом. Внешность человека, страдающего слабоумием, вызванным болезнью Дауна, напоминает древних прародителей современного человека. Мальчик как бы перенес эту привычку из далекого прошлого. Покатый лоб, возможно, связан с поеданием сырого мяса.
— Мне нужна стопроцентная уверенность, — произнес Петерсон. — Я отдам все, чтобы узнать в точности, что я не виноват в болезни сына.
— Вы или ваша жена?
— О ней и речи быть не может, — Петерсон слабо улыбнулся. — Это самая прекрасная женщина на свете.
— Что — нибудь скрытое, подсознательное?
Хозяин дома покачал головой.
— Нет. Она — само совершенство.
Так закончилась их беседа. Доктор обещал остаться до конца недели, хотя понимал, что его присутствие не принесет никакой пользы. Он снова обедал вместе с супругами. Миссис Петерсон, облаченная в белое вечернее платье, обшитое на подоле золотыми блестками, была прекрасна как никогда. Петерсон выглядел усталым, но его жена блистала не только туалетом, но и остроумием. Говорила без устали, не повторяясь. Недавно она перевела большую сумму в фонд помощи голодающим детям, на закупку молока. Как выяснилось, благотворительность — одно из ее увлечений. Петерсон говорил о наследственности, но на него почти не обращали внимания; никого не интересовали его размышления вслух. Вскоре хозяин дома умолк.
Во всем этом чувствовалось нечто, непонятное доктору. Желая спокойной ночи седовласому хозяину дома, он поделился своими сомнениями.
— Я сам ничего не понимаю, — признался Петерсон. — Наверное, так до самой смерти и не пойму. Чувствую, виновата наследственность, но ничего не могу доказать.
Доктор заперся в своей спальне и сразу же лег. Его клонило ко сну, и в то же время не отпускало сильнейшее напряжение. Надеюсь, за ночь отдохну, подумал он. Но сон оказался недолгим. Вскоре громкий стук в дверь заставил его вскочить с постели.
— Кто там?
— Это я, Йорри. Откройте!
— В чем дело?
— Мальчишка, Александр. Опять удрал от меня; нигде не могу его найти.
— Может быть, он в лесу?
— Нет. Все наружные двери заперты. Он где-то в доме.
— Вы хорошо его искали?
— Везде где только можно. Лакей заперся у себя. Я осмотрел весь дом, не заглядывал только в комнату хозяина.
— Надо посмотреть и там! Подождите, я сейчас что-нибудь накину. Одну минуту! Он ведь запирает свою дверь? Ваш хозяин постоянно предупреждал меня не оставлять комнату открытой. Вы уверены, что он принял меры предосторожности?
— Вечером дверь точно заперли. Я проверил. Каждую ночь обхожу спальни.
— У кого-нибудь еще есть ключи от этих комнат?
— Только у миссис Петерсон. Думаю, у нее хранятся все ключи. Но она спит у себя, ее дверь на замке. По крайней мере, так было вечером.
— Думаю, Александра надо поискать у них. Не провалился же мальчик сквозь землю! Наверное, он у мистера или миссис Петерсон.
— Если он зашел к матери, тогда все в порядке. У них полное взаимопонимание. Она с ним что хочет, то и делает.
Они бросились вверх по лестнице. Комната миссис Петерсон оказалась открытой, внутри никого, постель нетронута. Такого они не ожидали. Дверь в соседнее помещение, — спальню ее супруга, — прикрыта, но не заперта. Йорри толкнул ее и щелкнул выключателем.
Но прежде чем зажегся свет, из темноты донеслось странное, глухое рычание. Потом вспыхнули огни люстры. На полу они увидели все семейство Петерсонов. Глава дома распростерся посередине. Его рубашка была изорвана в клочья, он лежал тихо и неподвижно. Справа, терзая зубами руку отца, скорчился Александр, его ладони и щеки густо измазаны красным. С другой стороны к Петерсону припала его жена. Она жадно пила кровь из раздутой вены на шее. Зубы и платье покрыты алыми пятнами, а когда она подняла голову, вместо знакомого лица они увидели маску свирепого, но довольного и сытого демона. Казалось, она раздражена светом и тем, что ей помешали, но была слишком занята насыщением, чтобы понять, что происходит. Женщина продолжала пить кровь, но мальчик сердито зарычал. Оверфилд быстро вытолкал Йорри из комнаты, потушил свет и захлопнул за собой дверь. Потом схватил бывшего борца за руку и потащил за собой вниз.
— Где телефон? — крикнул он.
Немного придя в себя, Йорри подвел его к аппарату. Доктор сорвал трубку.
— Алло! Алло! Центральная? Мне нужен коронер. Нет, я не знаю, какой у него номер. Зачем мне номер? Живо давайте сюда коронера! Алло! Это коронер? Вы меня слышите? Говорит доктор, доктор Оверфилд. Немедленно выезжайте в имение Филиппа Петерсона. Здесь совершено убийство. Да. Он умер. Причина смерти? Наследственность. Не понимаете… Правильно, как вам понять! Послушайте меня. Ему перерезали горло, возможно, осколком стекла или чем-нибудь другим. Это вы понимаете? Помните того мальчика? Приезжайте, я подожду вас здесь.
Доктор повесил трубку. Йорри не отрывал от него взгляда.
— Хозяин всегда беспокоился из-за мальчика, — произнес он.
— Теперь может больше не беспокоится, — отозвался доктор.