- Учился в колледже?
- Два с половиной года. Но Шекспир с Чосером меня доконали.
- Из армии тебя уволили по состоянию здоровья?
- Да. А как ты догадался?
- Если человек работает в полиции тринадцать лет и два с половиной года он проучился в колледже, на армию у него остается немного времени. В семнадцать ты окончил школу, год проучился в колледже, был призван в армию, получил ранение, был комиссован, затем ещё полтора года в колледже, потом поступил в полицию. Верно?
- Ты прямо читаешь мою анкету, - не без удивления сказал Карелла.
- Ну что ж, теперь я знаю, кто такой детектив Стив Карелла.
- Пожалуй. А кто такой детектив Коттон Хейвз?
- Интересного мало, - сказал Хейвз.
- Но все-таки?
- Скучно рассказывать.
- Так же скучно, как и слушать Пита Кронига?
- Примерно.
- Я хочу дать тебе один совет, Хейвз.
- Какой совет?
- Я, наверное, не самый лучший полицейский в мире, - сказал Карелла. Просто я стараюсь делать свое дело, вот и все. Но мне доводилось расследовать убийства, и Сэм Гроссман с лаборантами очень часто мне помогали, хотя иногда их помощь ни к чему. Случается, что все зависит от твоих ног, от осведомителей, от своих арифметических способностей. Но бывает и так, что все делают криминалисты, а тебе только остается пойти и арестовать убийцу. Поэтому, когда говорит специалист, я слушаю и слушаю внимательно.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Хейвз.
- То, что уши есть и у тебя. А теперь не выпить ли нам по чашке кофе?
ГЛАВА V
Дом 495 по Холл-авеню представлял собой роскошное здание с огромным вестибюлем и четырнадцатью лифтами. Он расположился в самом сердце издательского мира, между двумя огромными универмагами.
У Клинга было такое ощущение, будто он умер и вознесся на небеса.
Он был счастлив выбраться из 87-го участка. Оказавшись в центре Изолы, он испытывал почти забытое радостное чувство. Правда, перед Рождеством он приезжал сюда за покупками со своей невестой Клер; но сейчас стоял июнь, и казалось, что Рождество было сто лет назад. Приятно было вновь оказаться на Холл-авеню, смотреть на деловых мужчин с портфелями, на спешащих в конторы симпатичных аккуратных мс лодых женщин в хорошо сшитых костюмах. Это была прек раснейшая часть города, и каждый, оказавшись здесь, понимал, что находится в центре огромного совершенного города.
Погода стояла идеальная. Лето ещё толком не началось, и воздух был по-весеннему свеж. Так и хотелось снять туфли и пошлепать босиком по мокрой траве. Клинг с сожалением вспомнил, что пришел сюда по делу. Но так или иначе он был рад оказаться на Холл-авеню.
Он вошел в дом под номером 495 и подошел к указателю Теодор Бун, комната 1804. Клинг взглянул на часы. Было два часа пятьдесят минут. Он двинулся к лифту. Клинг совершенно не бьы похож на полицейского. Одетый в серые брюки И легкий пиджак в полоску, светловолосый и широкоплечий, с уверенной и размашистой походкой, он напоминал скорее молодого скандинава, приехавшего в Америку изучать банковское дело.
Он подошел к лифтам. Миновав те, которые везли до 12-го этажа, он подошел к скоростной секции, откуда можно было добраться на этажи с 14-го по 22-й. Клинг усмехнулся: в современном деловом здании в центре современного города суеверно отсутствует тринадцатый этаж.
Он вошел в ближайший лифт и сказал:
- Восемнадцатый, пожалуйста.
Лифтер нажал кнопку и спросил:
- Как там погодка?
- Просто блеск.
- Я никогда не бываю на свежем воздухе. Сижу день-деньской взаперти. С восьми утра до пяти вечера. Как в тюрьме: света белого не вижу. Я и обедаю здесь же. Приношу еду с собой и съедаю в нашей каморке. Я крот.
Клинг сочувственно покивал головой.
- Это город кротов, да будет вам известно. Я знаю людей, которые приезжают на работу подземкой и через подземный переход попадают к себе. Я-то по меньшей мере дважды в день, утром и вечером, прохожу два квартала. А они вообще никогда не ходят. В любую погоду - хоть тебе солнце, хоть дождь - идут подземным переходом, потому что так быстрее. Обедают в кафе под землей, а потом кончают работу и опять шагают подземным переходом к поезду. Они вообще не бывают в городе. Я хоть прохожу два квартала. Ну, как там на улице?
- Отлично, - сказал Клинг.
- Значит, на восемнадцатый?
- Именно.
- И вот так день-деньской, - сказал лифтер. - Вверх-вниз, вверх-вниз. Только вверх и вниз и больше никуда. Я крот. Вертикальный крот. Лучше уж быть кондуктором на подземке. Тогда бы я стал горизонтальным кротом. Они хоть изредка видят белый свет. В Калм-Пойнте или в Риверхеде поезд выходит на поверхность. Я же только и знаю, что катаюсь вверх и вниз. Значит, на улице хорошо?
- Очень хорошо, - сказал Клинг.
- Когда я шел на работу, тоже было неплохо. Вы работаете на свежем воздухе?
- Время от времени.
- Это здорово, - сказал лифтер. - Непременно подыщу себе такую работу, чтоб не взаперти. Например, дворником. Все на свежем воздухе.
- Зимой холодновато, - сказал Клинг. Это прозвучало для лифтера откровением.
- Вообще-то верно, ничего не скажешь. - Лифт плавно остановился. Восемнадцатый этаж! - возвестил лифтер. Дверь распахнулась.
- Благодарю вас, - сказал Клинг и вышел из лифта.
- Не за что, - крикнул ему вдогонку лифтер. Дверь снова закрылась, и лифт двинулся вниз.
Клинг улыбнулся и отправился на поиски комнаты 1804. Он прошел по коридору и остановился перед двустворчатой застекленной дверью. Открыв одну из створок, он вошел в приемную, маленькую, но изысканно обставленную. За столом в углу сидела секретарша.
- Мне к мистеру Буну, - сказал ей Клинг.
- Как доложить?
- Скажите, что пришел детектив Клинг. Девушка вскинула на него глаза:
- Вы действительно детектив?
- Да.
- Одну минутку.
Нажимая на кнопку на переговорном устройстве, она по-прежнему не спускала с Клинга глаз.
- Я слушаю, - раздался голос, по которому Клинг сразу узнал Теодора Буна.
- К вам детектив Клинг, сэр, - сообщила секретарша, по-прежнему поедая его взглядом.
- Скажите, что я жду его в студии.
- Слушаю, сэр. - Она выключила переговорное устройство и сказала: Пожалуйста, мистер Клинг. Вот сюда и прямо по коридору, последняя дверь.
- Благодарю вас, - отозвался Клинг. - Направо или налево?
- Что?
- Я говорю: направо или налево по коридору?
- А! - улыбнулась девушка. - По коридору налево.
- Благодарю, - ещё раз повторил Клинг.
Он вышел из приемной, повернул налево и прошел по коридору до самого конца. Там он открыл дверь и оказался в большой комнате. У дальней её ^стены было возвышение, задрапированное черным бархатом. На бархате возлежала девушка в леопардовой шкуре. На неё были направлены шесть прожекторов и камера. С камерой возился человек. Другой человек расдравлял? бархатные складки. Слева от камеры, скрестив руки на груди, стоял третий.
- Хорошо бы снять её снизу, Тед, - сказал тот, что стоял скрестив руки.
- Я сделаю так, как ты мне скажешь, - ответил Тед. - Это же твоя реклама.
- Да, снизу будет лучше. Пусть у читателя создастся впечатление, будто она глядит на него сверху.
- Зачем?
- Мне так больше нравится.
- Но в рекламе сказано: "Смотрит с обожанием на тех, кто после бритья пользуется лосьоном "Леопард", - сказал Бун. - Стало быть, надо снимать сверху.
- Пожалуй, ты прав, - согласился человек со скрещенными руками.
- А почему бы мне не смотреть снизу вверх? - подала голос девица в леопардовой шкуре. - Я так лучше получаюсь.
- А я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз.
- Но это же глупо! - возразила девица.
- Прелесть моя, - сказал человек со скрещенными руками. - Тебе платят сорок долларов в час, чтобы ты позировала, а не занималась художественным руководством. Когда я сочту, что тебе лучше смотреть снизу вверх, я тебе об этом скажу, а пока я хочу, чтобы ты смотрела сверху вниз на того, кто откроет журнал, и мой друг мистер Бун снимает тебя снизу, чтобы подчеркнуть это впечатление.
- Для меня это какая-то загадка, - не унималась девица. - В рекламе же ясно сказано: "Смотрит с обожанием". Значит, снизу вверх.