Джен замерла, закрыв глаза, стараясь собрать те крохи храбрости и воли, что у нее еще остались, чтобы остаться на месте и не шевелиться. Шаги слышны были все ближе, и все ее естество вместе с голосом вездесущей Тьмы, которую всегда волновало только собственное спасение, кричали: «Беги!». Но Джен, до боли сжимая кулаки и впиваясь ногтями в собственные ладони, приказывала себе не двигаться.
«Тебе не справиться с ним, ты уже пыталась!» — шепот из ее головы, казалось, уже вырвался наружу, со всех сторон раздавая приказы. — «С ним никому не справиться, он — не человек, но ты еще можешь выжить, если поторопишься. Беги же!»
— Нет, — сквозь стиснутые зубы процедила Эфрейн, изо всех сил зажмурилась чувствуя, как чудовищная тень в маске уже была где-то за спиной, и сама не заметила, как собственная уверенность вновь сменилась жалостливой мольбой. — Нет-нет-нет, пожалуйста, нет…
— О, моя дорогая Дженнифер, — обволакивающим все ее сознание эхом послышался голос Арнлейва. — Я еще ничего не сделал, а ты уже просишь остановиться?
Всепоглощающий страх на мгновение отступил, когда Джен почувствовала в его голосе что-то еще, кроме удушающей властности. Что-то, что никак не могло вырваться из недр безжизненного черепа под белой маской. Словно его вопрос был наполнен одновременно и насмешкой, и каким-то неуместным романтическим подтекстом. Но разве чудовищу, преследовавшему Эфрейн, свойственны такие живые эмоции?
И разве чудовища могут быть нежными и ласковыми в своих прикосновениях? Вызывать не только отвращение и ненависть, но и совершенно необъяснимое влечение и привязанность?
— Что… — выдохнула Джен, когда его пальцы, касавшиеся ее щеки тыльной стороной, неожиданно тронули ее губы.
Глаза непроизвольно открылись, и Эфрейн наяву увидела перед собой Арнлейва. Не такого пугающего, как во сне, но с прежними мерзкими шрамами, которые он не скрывал под маской наедине с ней. То, что они были наедине, Джен поняла, стоило только окинуть беглым взглядом пустую комнату, где единственным источником света было окно с едва отдернутой портьерой.
Дженнифер смущало что-то еще, но в этот самый момент ее куда больше волновали пальцы Эгго на ее лице, одним из которых он едва касался ее губ.
— Т-с-с… — протянул он, хитро улыбнувшись, а из-за шрамов его улыбка превратилась в ухмылку.
— Не трогай меня! — зашипела инфанта, как только осознала, что она уже не во власти сна, и отпрянула назад.
И в этот момент она поняла, что еще ее смущало — грязный кардиган, порванные штаны и кофта в крови, в которых Джен проделала путь из Эстера в Мармиати-Ай, а потом и до Лонде-Бри, куда-то подевались. Вместо них на ней было облегающее зеленое платье с глубоким разрезом на бедре.
— Какого Всадника… что это на мне? Ты что, переодевал меня? — Джен бросило в дрожь от этой мысли, словно на ней и платья никакого не было, а перед человеком, которого она ненавидела всей душой, она предстала совершенно голой и беззащитной. Эфрейн попыталась прикрыться рукой, но тело еще не слушалось ее, словно она была безвольной марионеткой.
— Ну что ты, как я мог. Ведь знаю, что подобное ты никогда бы не простила, а мне хочется, чтобы теперь между нами все было по доброй воле, — усмехнулся Эгго. — Поэтому я отдал приказ эпигонам переодеть тебя.
— Ты… что… — слова вместе с воздухом застряли в горле Дженнифер, когда она почувствовала, как начинает задыхаться.
— Не переживай, дорогая, никто из них не посмел и пальцем тронуть тебя, в этом можешь быть уверена. Верность для эпигонов дороже всего на свете, а им известно, как ты важна для меня…
Арнлейв говорил все это таким проникновенным тоном, словно признавался Дженнифер в любви, но по глазам было видно, как его забавляла возможность манипулировать ею. На мгновение Эфрейн показалось, что она снова проваливается в свой бесконечный кошмар, в котором Эгго сейчас снимет свою маску-лицо, обнажив пугающий череп с гримасами чужой боли, и ясно увидела, как одним из таких ликов мелькнуло ее испуганное лицо.
— Нет-нет-нет, — замотала она головой, и одновременно с тем неловко пытаясь отползти от Арнлейва, тело едва начало слушаться ее, и каждое движение давалось ей с трудом. — Прекрати это! Прекрати мучить меня! Нет!
Дженнифер испуганно встала с ложа, на котором все это время пребывала в беспамятстве, едва не упав, потому что ноги затекли и запутались в длинном подоле платья, от которых она отвыкла за два года жизни в Эстере. А затем рванула к единственному источнику света в комнате — к окну. Сперва ослепнув, через минуту она уже стала различать черты города — высотки и уютные спальные районы, парки и белые каменные стены по округе — целый мир, вольготно раскинувшийся вокруг этой обители ужаса. Жизнь, которую она так стремилась когда-то обрести, и свобода, которую Джен уже почти что потеряла.