Княжна Вананэ и Ашхен, сидя за вышиванием драгоценных пелен для церкви, часто вели задушевные девичьи беседы. Однажды Ашхен задала тот же вопрос, который когда-то задала царица Тамар:
— Почему ишхан Закарэ до сих пор не женат?
Вананэ пожала плечами:
— Никто толком не знает, матушка в отчаянии! Брат отказывается от всех предлагаемых невест… — И с таинственным видом добавила: — Наверное, он чей-нибудь миджнур и до могилы должен остаться верным своей любимой!
— А кто это — миджнур? — простодушно спросила Ашхен.
— Миджнуры — это несчастные влюбленные. Я тебе дам прочесть одну повесть о них, недавно привезли мне из Тбилиси. Тогда ты поймешь, Ашхен, что такое неразделенная любовь!
Увы, ее собеседнице не надо было читать ни одну из восемнадцати поэм о «Лейле и Меджнуне», известных в восточной литературе, чтобы знать, что такое «неразделенная любовь»…
В комнату вошел, как бы невзначай, Захарий.
— Мой Закарэ, правда ли, что есть еще на свете миджнуры? — лукаво молвила Вананэ.
Легкая тень пробежала по лицу Захария. Он обратился к Ашхен:
— А как ты об этом думаешь, девушка?
Ашхен залилась румянцем, опустила веки. Потом дрожащим голосом ответила:
— О, великий ишхан, что я могу об этом знать? Но… мне очень такого человека было б жаль, от всего сердца! — И она прямо посмотрела на Захария.
— Это ты, Ашхен? Входи, девица!
Ашхен приблизилась и с поклоном, молча протянула Захарию шитую золотом бархатную пелену.
— Что это такое?
Ашхен с трудом выговорила, потупив глаза:
— Пелена для Синего монастыря, ишхан.
Захарий вспомнил: «А-а, это для церкви, которую построил в Тбилиси дядя Барсег!..» — И ласково спросил, пристально глядя в девичьи глаза:
— Так что ж, твоя княжна хочет, чтобы я отвез пелену в Тбилиси?
— Да, ишхан.
Голос у девушки дрожал. Она положила ткань на стол и хотела удалиться. Внезапно Захарий тихо позвал:
— Ашхен!
Свеча в руках девушки наклонилась, стрельчатые ресницы прикрыли дочерна потемневшие зрачки глаз. Быстрым движением выхватив подсвечник из узкой руки с длинными пальцами, Захарий поставил его на стол…
Так началась любовь могучего рыцаря и зеленоглазой девушки из Ани…
Вскоре настоятель монастыря Нор-Гетика, преподобный Мхитар Гош, писал ишхану Захарию, амирахору, эриставу Лори и других земель:
«Ты пишешь, Закарэ, что любовь стирает расстояние между людьми. Сия неверная мысль всегда будет тебя подводить в жизни, мой дорогой. То ты пылаешь страстью к такой высокой особе, что голова кружится, то желаешь связать свою судьбу с девушкой из народа… Конечно, она дочь богатого рамика, к тому же достаточно образованная, но все же не может считаться азатани, и твои благородные родичи, видимо, правы, восставая против твоего намерения. Только царь может жениться на ком угодно, да и то не всегда может себе это позволить. А ты еще не царь, мой Закарэ, и во многом от своих родичей зависишь… Да еще должен напомнить, что ежели кто девицу обольстит, вдобавок обрученную, то, согласно 62-му канону апостолов по Клименту (смотри мой «Судебник», статью 36), обязан взять в жены обольщенную. Но если его родственники не желают принять обольщенную, то должно назначить взыскание в двойном размере. Однако ты пишешь, что отец девушки — Тигран-оружейник взашей выгнал управителя высокородной госпожи Саакдухт. По моему разумению, старик поступил правильно, хотя и не вполне по закону. Так как же нам теперь быть? Ума не приложу…»
Впервые за свою жизнь мудрый вардапет не смог дать дельного совета любимому питомцу.
Захарий искренне привязался к прекрасной Ашхен, мечтал жениться на ней. Но тут встала на дыбы вся многочисленная родня. Из своей берлоги в Гагских горах вылез старый дядя, князь Вахрам, и самолично прибыл в Лори увещевать безрассудного племянника — красу и гордость могущественного княжеского клана Мхаргрдзели. В бурном споре старик упомянул и мнение другого почтенного родича — князя Абуласана, чем привел Захария в неописуемую ярость. К ужасу женщин, по всему замку разнесся громовой голос молодого хозяина:
— Да что ты мне тычешь мнение старого изменника, дядя Вахрам?
— Но князь Абуласан — твой дядя по матери, царственной крови Арцруни! — попробовал возразить Вахрам.
— Что из того? Разве не пришлось мне смирять оружием на Ниальском поле именно этих родичей-изменников? А теперь я должен слушаться их советов?! — гремел Захарий.