Давид Сослан обладал тихим характером и спокойно относился к этим делам, отдавая должное полководческому таланту Захария. Памятуя о судьбе Юрия Андреевича, он прекрасно сознавал и шаткость своего положения среди могущественных картлийских вельмож. Но неистовые родичи с гор рвали и метали.
— Сослан, скажи — правда, что великая царица назначила Закарэ Мхаргрдзели амирспасаларом?
— Назначила, — подтвердил Сослан.
— Но почему же? После царя или царицы амирспасалар — первое лицо в Картли. Мы узнавали — сам царь в поле по закону не может один командовать, нужно согласие и приказ амирспасалара.
— Вот пусть и приказывает Закарэ! Известно, что он лучше всех нас ведает ратное дело. Потому его и назначили. Да и наследственное право у Закарэ есть — его отец был амирспасаларом, — невозмутимо объяснил Сослан.
— Не понимаю тебя, Сослан! Царским мечом до сих пор тебя не опоясали, а теперь и Мхаргрдзели амирспасаларом назначен. Где же власть твоя царская?!
Сослан равнодушно пожал плечами и этим закончил беседу с негодующими родичами.
Когда шестнадцатилетнюю Вананэ впервые привезли в Исанский дворец и министр двора представил сестру великой царице, Тамар пристально глядела в лицо княжны, как будто искала сходства с кем-то. Со старшим братом, однако, Вананэ была мало схожа. Лишь великолепные фиалковые глаза имели тот же характерный разрез, да цвет волос был тоже каштановый. Вздохнув, Тамар объявила, что в тонких чертах молодой княжны Мхаргрдзели она узрела некое сходство с покойной матерью — красавицей Бурдухан. Умилившись, царица тут же назначила лорийскую княжну придворной дамой, вне всякой очереди. На том же царском приеме Вананэ увидел вернувшийся из заморских странствий царевич Абас Багратуни… И вскоре в нее влюбился. Но княжна-горняка была такой же страстной наездницей и охотницей, как и ее высокая покровительница, и часто сопровождала царицу Тамар в ее дальних поездках по долам и горам. Царевич же, воспитанный в Константинополе, выглядел изнеженным и не очень надеялся понравиться смелой и своевольной Вананэ.
Этим летом в Дорийский замок из своих присеванских владений прибыла замужняя сестра — степенная Доп с супругом, а из Тбилиси приехал ненадолго Иванэ с женой, прихватив с собой и Вананэ. Гостил в Лори и царевич Абас.
Ранним утром за городом по ровному полю мчались всадники в богатых одеждах. Взяв с разгону зеленую изгородь, они остановились в тени столетнего дуба. Их встречал около дерева пожилой мужчина в темном архалуке. Покачивая головой, конюший Хожорнийского замка Самвел что-то недовольно бурчал про себя.
Захарий, хорошо знакомый с нравом своего учителя верховой езды, полюбопытствовал:
— Почему головой качаешь, Самвел? Опять не по правилам взяли ограду?
— Конечно, один сепух Иванэ правильно коня на изгородь ведет! Впрочем, пожалуй, и ты неплохо ездишь…
Иванэ с важным видом раскланялся на похвалу Самвела. А тот с усмешкой глянул на юного Абаса и, несколько понизив голос, доверительно сообщил Захарию:
— А уж наш гость на коне — прямо как кошка на заборе сидит!
Захарий ужаснулся — он неисправим, старый ворчун…
— Тише, Самвел! Разве можно про царевича так говорить?
— А мне что? — хладнокровно ответил Самвел. — Дурно гость ездит, прямо говорю, учить его надобно. — И, обращаясь к Абасу, громко спросил:» — Государь Абас, хочешь научу хорошо ездить на коне?