Чернову почему-то тут же вспомнился голый мужик на вокзале, Настин "Костя", девушка под потолком и слова обходчика о том, что больно много их сейчас расплодилось — непомнящих то этих.
— И какие у тебя идеи по этому поводу? — спросил он Якова, нервно закусив губу.
— Тут, понимаешь какое дело? Ты конечно в психиатрии не разбираешься… Ну, вот смотри… Что такое амнезия? — тут же сел на любимого конька Шереметьев. — А — это отрицательная частица, а mneme — память или воспоминание. То есть амнезия, это отсутствие воспоминаний или неполные воспоминания о событиях или переживаниях. Насколько я понимаю, у всех пациентов адаптационный синдром. Что это такое? Ну, в общем, совокупность защитных реакций организма при стрессе. Даже вернее приспособление к трудной ситуации. То есть резистентности. Понятно?
Чернов отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на приятеля.
— Ну, как тебе попроще то объяснить, дурья твоя голова. Ну, смотри. С человеком случается какая-нибудь критическая ситуация, которую мы называем стресс. Происходит игра сознания. Мозг, ставит блок и таким образом защищает себя от лишней памяти или знаний. Он как бы защищает себя от ненужной, лишней, пугающей его информации. С этими примерно такое. Что я только с ними не делал… С пациентами с этими. Ничего не получается. Ввожу в гипноз, отключаю лобные доли… Захожу в сознание… Пытаюсь организовать причинно-следственные связи… Казалось бы, должно сработать, ан нет. У них, у всех осталась только механическая память. Мозг на парадоксы реагирует адекватно. Тут виной всему, конечно, какой-то дефект гипоталамуса. Но почему это происходит, что дает толчок к изменению сознания — пока не понятно. Слушай! Тебе действительно это интересно или ты из уважения меня слушаешь?
— Пончик! Что за дурацкие вопросы? — ершисто отозвался Чернов. — У меня никакого уважения к тебе нет. Было бы не интересно, послал бы тебя с твоими лекциями куда подальше. Мне, правда, интересно. Человеческий мозг был и остается для меня сплошной загадкой. Я вообще удивляюсь, откуда в милом толстом Пончике такой кладезь знаний и умение логически мыслить. В детстве за тобой такого не наблюдалось.
— Ну… Если интересно, тогда поехали. Чего время тянуть. Разберемся с бошем и вернемся. Идет? А насчет мозга мы еще с тобой поговорим…
ТВЕРЬ
Они вернулись в город во второй половине дня. Не заезжая домой Шереметьев, в чем был, поехал в клинику. Проведя приятеля в свой кабинет он надел белый халат и заставил Чернова одеть такой же. Персонал, обнаружив долгожданное руководство, забегал, засуетился и буквально через пять минут в приемной уже толпился народ с накопившимися всего за полтора дня проблемами. Юрий, стараясь не мешаться, раскрыл створку окна и закурил. Центральное здание, в котором он сейчас находился, было четырехэтажным. С правой стороны, аппендиксом, к нему было прикреплено еще одно, меньшего размера и высоты. — Какую же огромную территорию занимает психушка, — подумал Чернов, швыряя в окно окурок. — Сколько же в городе психов, чтобы строить для них такие помещения…
В дверь заглянула секретарша и вопросительно посмотрела на начальника.
— Чего смотришь? Зови, — велел тот и разложил перед собой какие-то документы. — Тащите сюда новенького. Попытаемся сориентироваться в ситуации.
Через пару минут за столом в форме буквы Т уже сидели специалисты клиники и новый пациент. Это был молодой парень с волосами пепельного цвета и абсолютно растерянными глазами. Он пытливо вглядывался в лица присутствующих и как бы пытался понять кто они и что им от него надо. Его абсолютно прямой позвоночник свидетельствовал о сильном возбуждении и напряжении.