Повернувшись к нему полубоком, она взяла одну из трёх склянок, которые Сасори пододвинул к ней (теперь она разглядела на боку тонко выведенную цифру «2»), и добавила один из волосков. Удивительно, но тот моментально и полностью растворился в жидкости; Анко быстро закупорила флакон — она мало знала об этом зелье, не удосужилась почитать, и предосторожности ради не вдыхала исходящий от него подозрительный, поднимающийся по слишком уж правильной спиральной траектории пар. Затем она повторила то же самое с остальными флаконами, запомнив, что добавляла куда, и повернулась к Сасори, тоже закончившему и уже наполнявшему другие шесть склянок чем-то, на первый взгляд обычной водой.
— И что теперь?
— Теперь необходимо создать верную концентрацию, — ответил Сасори. — Игра будет длиться двенадцать часов, и зелье должно действовать столько же.
— Так во что мы играем, Сасори? — с некоторым нетерпением спросила Анко.
Занятый разведением Амортенции в новых склянках (эти были пронумерованы, как и прошлые, и он в точности переносил содержимое), Сасори промолчал; сосредоточенный на деле, он слегка хмурился, поджав губы, и эта его черта необъяснимо цепляла Анко. Лишь закончив, кукловод сказал ей:
— Довольно простой по замыслу тест на наблюдательность. Завтра с утра ты возьмёшь свои флаконы, — он вновь подвинул к ней три, на сей раз наполненные по виду водой, склянки; заполнены они были на одну пятую, не больше, — и добавишь их содержимое в питьё троих человек на свой выбор; я со своими поступлю так же. После этого задача каждого из нас — до ночи выяснить, кого другой выбрал в качестве донора материала и реципиента.
Взяв со стола волшебную палочку, он взмахнул ею, уничтожая пронумерованные флаконы с неразведённой Амортенцией. Анко расплылась в улыбке.
— Какая прелесть, — умилённо прокомментировала она. — Завтра Хогвартс захлестнёт волна любви!.. — а сама в это время уже начала думать: «Так, нужно выбирать кого-то, близкого к жертвам, чтобы изменения в поведении не бросались в глаза. Идеальны будут чьи-то пока ещё не разделённые чувства… Ксо, вот и мороки будет кое с кем! С другой стороны, можно ведь попутно и повеселиться, так?..»
— Надеюсь, ты не разочаруешь меня своим выбором, — произнёс Сасори, внимательно глядя на неё.
— Могу ответить тем же, — фыркнула Анко, пряча флаконы в карман. — А теперь сними с меня чёртовы верёвки.
========== Глава 3 ==========
Следующим утром Анко в приподнятом настроении явилась в Большой зал к самому началу завтрака — рассчитывала выиграть время, чтобы сделать свои дела. Как она и предполагала, Сасори в трапезной не наблюдалось; Анко подозревала, на этот раз он мог и в самом деле с головой уйти в ночные эксперименты и забыть поспать, вспомнив об этом лишь когда забрезжил рассвет. Сегодня такое положение вещей её более чем устраивало, и Анко целеустремлённо двинулась к Итачи и устроилась возле него.
— Уже знаешь, с чем ко мне вчера прицепились предки?
— Доброе утро, Анко, — для начала поприветствовал её Учиха; вот уж кто никогда не забывал о правилах хорошего тона. — Да, я знаю. Более того, Мадара-сан просил меня сказать тебе, что для вечера всё готово, и передать это, — он на мгновение опустил руку в карман, а после уронил на подставленную Анко ладонь нечто маленькое и лёгкое. — Тобирама-сама зайдёт за тобой в половине двенадцатого, церемония начнётся в полночь.
Какое-то время поразглядывав в разы уменьшенный чарами запечатывающий свиток («Ками-сама, что за размах у их задумки?» — невольно возникла мысль), Анко вновь посмотрела на Учиху.
— Итачи, скажи, есть хоть одно дело в этом замке, из которого при пристальном рассмотрении не будут торчать твои уши? — шутливо поинтересовалась она.
— Не понимаю, о чём ты, — совершенно спокойно отозвался Итачи. Его спокойствие ничуть не напоминало ни холодную собранность Тобирамы, ни безучастное равнодушие Сасори; оно было каким-то… непоколебимым, словно врождённым: создавалось ощущение, что Итачи появился на свет с этой идеальной маской непроницаемости на лице. При этом чувствовалось, ему не безразлично происходящее вокруг; даже больше, Итачи каждый миг цепко ловил взглядом, слухом, обонянием каждую деталь окружения, чтобы составить в мозгу максимально полную картину. Однако, что удивительно, осязанием, одним из основных чувств, он пользовался редко, предпочитая стоять в стороне, сторонясь физических контактов. Анко, обожавшую исследовать мир на ощупь, эта скованность забавляла; порой даже возникали нехорошие мыслишки подойти к Итачи близко-близко, вжаться телом в его, стройное, крепкое, благодаря усилиям Первого — здоровое и показать строгому гению, как много он упускает, избегая прикосновений. Это наверняка будет интересно: зажать Учиху в тёмном или даже не очень углу, касаться его откровенно и вызывающе, дать почувствовать собственное тело, все его плавные, самой природой созданные специально для работы Анко изгибы, а после пополнить копилку информации о том, как высокоуровневые нукенины целуются. Он выше Сасори, ростом с Мадару, и Анко придётся подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ — но это ничего, не впервой, она умудрялась даже до израненной щеки Ибики достать при желании досадить ему. А Ибики вообще огромный, выше её на добрую голову — у Итачи ни шанса избежать поцелуя!..
Анко улыбнулась сама себе и тряхнула головой. Конечно, так она не поступит — «нападать» на Итачи нет смысла, ведь он, несмотря ни на что, сердцем всё ещё верен Конохе, не представляет для неё при нынешнем раскладе угрозы. Ну, а если нет практической пользы, рисковать точно не стоит, ведь игра явно не будет стоить свеч — Итачи скорее всего банально вырубит её гендзюцу, а после с бесстрастно-поучительным видом сообщит, насколько поведение Анко неподобающе. После стольких лет нукенином в нём почти не осталось огня, а тот, что ещё теплится, уходит на другие нужды, вовсе не на разжигание интереса к женщинам. Так что лучше его не трогать; да и к чему отвлекаться на нечто столь бесперспективное, когда удовольствия в жизни и так хватает?
Завтракали они в молчании, не считая того, что Итачи ненадолго отвлёкся на короткий разговор с занявшей пустующее место рядом с ним Минервой — что-то там о высшей трансфигурации, скучно. Потерев подбородок, Анко прихватила свою чашку с чаем и, похлопав Итачи по плечу, обозначая прощание, ненадолго подошла к Долорес, дабы сокрушённо поделиться с ней, что так и не смогла выяснить ничего нового о происшествии в её кабинете. После она откочевала к появившемуся за столом Северусу, жевавшему овсянку с видом ещё более мрачным, чем накануне бекон.
— Утречко, — соблюла правила приличия она прежде, чем устроиться на соседнем стуле. — Кто на этот раз испортил вам с самого утра настроение, а?
Снегг посмотрел на неё очень мрачно.
— Каким-то невозможным образом гриффиндорцы успели поцапаться с моими слизеринцами ещё до завтрака, — сквозь зубы сообщил он и бросил уничтожающий взгляд на кого-то за столом — на удивление! — своего факультета. Ещё занятнее, что Саске, почувствовав внимание, на этот взгляд обернулся и ответил своим, не менее испепеляющим.
— Только не говорите, что младшенький Учиха был в центре действа! — в притворном неверии воскликнула Анко. На деле она знала Саске достаточно хорошо для того, чтобы не удивляться, услышав, как юное шаринганистое дарование ввязалось с кем-то в свару — особенности кланового характера, что поделать. Итачи не в счёт.
— Ещё и втянул Малфоя и Нотта, — Северус поморщился. — Исходя из количества инцидентов с его непосредственным, или косвенным, или недоказанным участием, мистер Учиха должен быть на Гриффиндоре.
— Ничего-ничего, по характеру он прекрасно вписывается в ваш серпентарий.
Северус предпочёл сделать вид, что не слышал этого. С ним содержательный обмен более чем четырьмя-пятью фразами за раз почти никогда не удавался Анко, но она не расстраивалась — замечала, как напряжённо, куда больше, чем другие учителя, даже чем Альбус Дамблдор до того, как Жаба выжила его из Хогвартса, смотрит Северус на их «иностранную» компанию. Он являлся членом Ордена Феникса, а потому был в курсе, кем являются «студенты и профессора по обмену» в действительности, однако, в отличие от Минервы, также не обделенной этим знанием, относился к шиноби настороженно, с неусыпным подозрением. «Быть может, дело в том, что ему с самого начала пришлось работать с Сасори? — предположила Анко. — Минерве-то достался Итачи, а он прекрасно играет роль нормального, хотя и замкнутого человека. От Сасори же так и веет опасностью». Впрочем, возможно, это она чувствует? Шиноби до конца не понять, какие ощущения испытывают в их присутствии гражданские.